46 / 126
в банках в печи. Но «арц» увидел это. Он выбросил все банки
из печи, избил санитаров и первых попавшихся раненых. Лишь
только глубокой ночью удавалось вскипятить воду, сварить «ка
ши» из жмыха или просто обжечь его на огне...
Часто «арц» устраивал проверки раненых. Он ходил по соло
ме и, тыкая каждого палкой, спрашивал по-немецки:
— Что есть?
Наш врач, наполовину знаками, наполовину по-немецки объяс
нял характер ранения.
Вскоре после прихода «арца» появлялись солдаты. Они уводили
тех, кого «арц» наметил к отправке в лагеря. Среди них были и
те, которые не могли итти. Солдаты их били прикладами, пинали...
— Русь! Ком! Ком! — орали они, а потом посвистывали, как
будто гнали стадо животных.
Часто в этот «госпиталь» попадали люди из лагерей. Все они
были с обмороженными конечностями. Жуткие вещи рассказыва
ли они. В лад-ерях пленных красноармейцев подвергали диким
издевательствам. Тех, кто опаздывал в строй, немецкие конвоиры
заставляли ходить на четвереньках по снегу, бегать поулице. Ког
да человек пробегал мимо немца, тот ударом вживот сбивал его
с ног...
За второе опоздание встать в строй пленных расстреливали.
Люди работали с утра до ночи, а получали в день одну к»н-
сервпую банку «супа», сваренного из гречневой шелухи...
Морозы все крепчали. В складах стало еще холоднее. Вода,
которую так редко удавалось получать, замерзала в банках. На
летало страшное время. По ночам со всех концов неслись крики
умирающих, бредящих людей, которые не могли бороться с
холодом.
Кричит человек, вспоминает семью, картины боев, друзей, по
том слабеет и замирает совсем...
Теперь выносили каждый день по 10—13 трупов. Был день,
когда умерло и замерзло 25 человек.
Мои соседи спрашивали друг друга:
— А когда мы?
По ночам я часто просыпался от холода, от укусов вшей.
Ощупывал себя, двигал руками.
— Жив! — шептал я себе. M-не не хотелось умирать. Я старался
не думать о смерти и я жил.
Я — молодой парень, комсомолец, многим был обязан своей ро
дине, многое должен был для нее сделать, я был ей нужен.
— Умереть в бою, а не здесь, г—говорил я себе. — Не ум-ер от
гранат, не должен умррать от холода, голода, вшей, ран. Жди,
скоро придут наши...
Ночные часы были самыми тяжелыми. Днем мы видели небо,