77 / 126
Пархоменко прикинул на глаз расстояние. Скакать за помощью
было поздно. Сирена паровоза молчала.
— Даже на крик пару нехватает, — сказал машинист понуро.
— От крови пар пойдет, — ответил Пархоменко жестко и зло
веще. — Отбиваться будем до смерти.
. '
— На миру смерть красна, — сказал машинист и полез на тен
дер, с которого только что спрыгнул на землю Пархоменко.
Скоро перевязанная голова старика появилась над желеваым'
бортом тендера. Старик прилаживал на его углу пулемет.'
— Разумеешь? — спросил Пархоменко, снизу, показывая на ду
ло кольта!.
— Тоже машина,
ответил старик помолодевшим голосом, с
явной гордостью. — Я же машинист, как мне машину не разу
меть? Свисти, Александр, пора останавливаться. От жизнь!
Тревожный кондукторский свисток заливисто пронесся «ад
степью. Заплакали дети. Женщины кинулись по'вагонам, не дожи
даясь, пока поезд остановится, на ходу подхватывая ребятишек.
Человек шестьдесят мужчин сбежали с насыпи в ров, из вагонов
вылезли раненые. Мимо Пархоменко пробежал старый шахтер, с
которым он разговаривал недавно. Старик тащил мешок, в кото
ром тупо стучали друг о друга чугунные яблоки гранат.
— Легче, дед, взорвешься! — сказал Пархоменко и поправил
своей огромной рукой мешок, сползавший со стариковской спины.
— Еще чего! — сказал шахтер. — Я этот мешок двадцатый
раз на-гора таскаю. Чудодейственный, я скажу вам доверительно,
мешок, товарищ уполномоченный.
Близость боя заметно подтянула, старика. Он уже
называл
ПархЬмеико на вы и товарищем.
— Чудодейственный?
— Безо всякого! — ответил шахтер. —На плечо только поло
жишь — и словно на тебя чистую рубаху надели.
Бегом, лепкой привычной походкой он сбежал вниз.
В степи, спешившись, растянувшись на длину эшелона, залег
конный взвод. В широкие интервалы между его бойцами ложи
лись, подбегая, шахтеры. Пыль клубилась совсем близко, и Парг
хоменко заметил, как внутри дымножелтого, несущегося к путям
облака, сверкнули стальные полосы клинков и черные лакирован
ные пятна касок. Облако ширилось в стороны. Стали видны силуэ
ты передних всадников.
— Развертываются! Немцы! — сказал Пархоменко тоскливо- и,
вынув маузер, передвинул предохранитель. - - Чуть поменьше
полка!
Стало тихо и слышно, как в соседних вагонах заголосили ребята.
— Ты в бога веришь, Александр Яковлевич? — спросил его
сверху машинист.
— Что?