Сибирские огни № 4, 2022

140 Пятилетие «Сибирских огней» ет и крестьянин Фома Толкач, и интеллигентка Маруся: «Фома Толкач десять раз обегал полосу, десять раз останавливался на углах полосы, и когда перед самым утром замирают и птицы и человек — замер Фома Толкач, обняв набухшие росою стебли ржи, и не дышал, не говорил, не жил...» «Курганы над озерами и воздух, как пена зелени, и оттого грудь на курганах шире, шире и от трав покойная радость. Руки заломив над го- ловой, стояла Маруся не в силе сдвинуться с места. Как хорошо, закрыв глаза, выть солнцу; как хорошо, заткнув уши, аукать озеру и, упав на землю, как хорошо обнимать травы»... Землю Каргополов одухотворяет. Она живое существо, она слышит и понимает человека. Поэтому если ты «обидел» ее, то: «Вставай, подлец, на колени: целуй эту землю. Говори, негодяй: целую тебя родную, трудовую, — и Фома встал на колени и по- целовал полосу и когда поцеловал, то заныло у всех в костях и сердца всех качнулись в страшной муке...» Каргополов берет деревню, разворошенную белыми, красными, войной, разверсткой, конфискациями, деревню, «спящую на топорах». Он молод, поэтому откровенен. Узнать, на чьей стороне его симпатии — не трудно. Не трудно заметить, где и сам он в повести скрывается. Без ошибки можно утверждать, что наш автор в «Земном трясе» и в «Пове- сти полей» носит одновременно несколько фамилий (как вообще всякий писатель), но наиболее любимые у него — Филин, Анбуш и его двойник Екимка — Бог Носковой Веры. Филин — мужик-пастух делается командиром, вождем партизан- ского отряда. У Филина силы много, в боях с белыми она у него окрепла, разыгралась и понесла его... на город. Но деревня за Филином дальше своей околицы не пошла, и Филин погиб от своей силы, как сноп пшени- цы, «обессилел от силы». Над деревней проходят грозы и бури революции. Все оторвавшиеся от земли гибнут (Филин, Федор Петрович), оставшиеся на ней, сохра- нившие с ней кровные связи благодействуют: «Корови мои яграють, я хлеб им, вино пью... По солнцу, по ковыльному, шел Анбуш Иван, — шел, играл и пел...» Каргополов, как Анбуш, видел в деревне красных и белых и наших продагентов. Он знает, что значат для крестьянина такие слова, как «раз- верстка и конфискация». В город писатель пришел с крестьянской озло- бленностью на него (на город). В его вещах не редки страницы, насыщен- ные этой злобой, страницы, стянутые узостью крестьянского кругозора. В городе Каргополов научился многому, научился говорить «разные го- родские слова» и очень этому последнему обстоятельству обрадовался. Словами он захлебывается, словами играет, кокетничает. В «Земном тря- се» партизан, а в «Повести полей» финагент бьют ворон без всякой нуж- ды, бьют потому, что умеют это делать без промаха. Каргополов поступа- ет по примеру этих своих героев — он засыпает читателя словами потому только, что он их знает. Он забывает подумать об интересах читателя... (может быть, ему все это давно известно?). Читатель часто тонет в во- дянистых потоках его страниц, но иногда словесная вода писателя крепнет до густоты известкового раствора, делается горькой и едкой.