Сибирские Огни № 9, 2021

187 володя злобин Дух живет где хочет: «Пламень» Пимена Карпова дит в своей ненависти всецело из интересов земли. <…> Первого октября Карпову мало: он исходил из города. Ему нужен второй октябрь, — му- жицкий, — который, не дав пощады городу, уничтожил бы интеллигенцию начисто» 112 . Карпов поэтически оживляет землю, чтобы та, в свою очередь, оживила крестьянство, источник силы которого в почве, внутри древних ро- дящих пластов. В-третьих, земля сообщает народу движение посредством поэзии, выраженной не только в стихотворных вставках, но в самом харак- тере текста. В нем вечно что-то качается, что-то шумит, явствует природа. Политический проект Карпова все еще модернистский, но иначе модер- нистский — не парламентский, не лево-революционный, не реакционный, не европейский, а сектантский, пророческий, черноземный: «Ибо на свой “Пламень” я смотрю не как на беллетристику, а как на голос из иного мира, как на русскую крестьянскую Библию, где сходятся все начала и концы и где из тьмы мук и небытия вырастает Светлый Град» 113 . Отдаленно напомина- ет разве что консервативную революцию, которая тоже собиралась бороть власть техницизма чем-то теллурическим, поэтическим возвращением зем- ли. Только у Карпова все куда проще: «Ахали и гудели машины, дрожала поруганная земля…» 114 — и потому ближе к истине. Непосредственно осуществляют политическое крестьянские секты. В них без труда просматривается мифологизация народной христовщины с такими ее характерными чертами, как обожествление пророка, экстатизм, стремле- ние к обожению человека, эзотеричность, подчеркнутая дуальность. Из-за этого набора «домашнего религиоведа» Карпова неоднократно записывали в продолжатели «гностическо-богомильской» традиции 115 . 112 Клейнборт Л. М. Очерки народной литературы (1880—1923 гг.): Беллетристы: Факты, наблюде- ния, характеристики. — Л., 1924. — С. 78—80. 113 Блок и П. И. Карпов // Александр Блок. Исследования и материалы. С. 260. 114 Во второй редакции «Пламени» политическое прорезано совсем уж явно: слово «пролетари- ат» в версии 1913 г. не упоминается ни разу, тогда как в редакции 1924 г. красносмертник Андрон на- зывает себя «пролетаристом»: «Конец вашему свету!.. Мир весь — наш, трудящиеся которые, проле- таристы». Спор Андрона с братом Вячеславом идет между левым и правым, мировым социализмом и национальным, либо, что точнее, своеобразным тьмяно-социализмом, даже национальным со- циализмом, который проповедует чернец Вячеслав: «Одному Тьмяному все служим... Сообща всем миром владеть будем... Только — через русского бога — Тьмяного... Нет бога, равного ему!.. Скоро весь мир уверует в него! Планета будет наша!.. <…> Хо-хо!.. Шар земной весь будет — одна сплошная держава!.. А во главе — русские...» См. Карпов П. Пламень. Русский ковчег. Из глубины. С. 134. 115 См. Дугин А. Г. Тамплиеры пролетариата: Национал-большевизм и инициация. — М.: Аркто- гея, 1997. — 326 с. Александр Дугин стал первым, кто популярно проинтерпретировал «Пламень» в гностическом духе, что заложило тенденциозную линию карповедения вплоть до кандидатских диссертаций, см. Ланге Е. В. Творчество П. Карпова в контексте литературно-эстетических и ре- лигиозно-философских исканий ХХ века: дис. ... канд. фил. наук: 10.01.01. — Череповец, 2005. — 159 с. Диссертация переполнена бездоказательными утверждениями, примитивным религиоведе- нием и традиционалистской эпистемологией, на что накладывается отсутствие хотя бы малейшего текстологического анализа: например, карповская вставка-агитка о войне с Японией трактуется ав- тором на метафизическом уровне, как «переживание некой духовной оккупации», хотя достаточно открыть первую редакцию «Пламени», чтобы прочитать: «Кощунственно подняв знамя Восходящего Солнца, пытал тать Русь, сожигая сынов ее отравленным свинцом», откуда Карпов позднее исклю- чил «подняв знамя Восходящего Солнца». Тем самым Карпов не намекал на какой-то плен, а пытался сбавить неуместный для советских реалий националистический тон. Рассматривая название села Знаменского, где происходит основное действие «романа», Е. Ланге трактует выбор Знаменского «как знак, “знамение”, как чудесное нарушение природного закона и возможность выхода в мир за- конов иных — мир Инобытия». Инобытие инобытием, но Карпов всего лишь перенес в «Пламень» родной Знаменский храм с. Турка. Подобных примеров в диссертации десятки, вплоть до голос- ловных утверждений, что «“Пламень” переиздавался в 1924 году», хотя в марте 1924 года Карпов лишь закончил пролетаризированную версию «романа», который и в таком виде не мог быть издан. То есть даже на серьезном кандидатском уровне имя Карпова и его наследие связано с колоссаль- ным количеством неточностей, домыслов и мистификаций.