Сибирские огни, 2008, № 6

женой, ее статью, милым обаянием, веселой синью взгляда. К лицу ей и соболиная шапка, повязанная цветастым платком, и крытый, с белыми опушками, полушубок, ладно облегающий фигуру, да можно было и получше ее одеть, сшить доху о сорока соболях с пышным лисьим воротником, но ни мехов, ни денег на это Владимиру не хватает. Выходит по пословице: «Сидит на рогоже, а бьет соболей». Разбирая бумаги своего отца, Владимир нашел среди них записку Максима Мухоплева, которая гласила: «Гэсударю моему приятелю Володимиру Тимофеевичи) Максимка челом бьет. Будь ты хорош, Володимер Тимофеевич, на многие лета. Да заложил я твое ожере­ лье у Федора Черниговского во штирублев десяти алтынех и ты в том выкупи...» Значит, Мухоплев нажился на отцовском ожерелье? Двадцатого июня 192 (1684) года Владимир подал воеводе Кровкову челобит­ ную, с обращением к царю: «...Бьет челом холоп ваш, казак Волотька Отласов. В прошлых, государь, го­ дех положш отец мой покойный Володимер Тимофеев на збереженье ожерелье низаное казаку МаксимуДанилову и тот Максим заложил то ожерелье мимо отца моего во шти рублех в десяти алтынех казаку Федору Черниговскому, и отец мой, покойный Володимер, то ожерелье выкупил своими деньгами мимо ево Максима, а ныне он, Максим, тех денегмне, холопу вашему, не платит неведомо за что». Воевода Кровков, генерал по чину, с гирляндами вышивок на кафтане, вызвал к себе истца и ответчика и, надув щеки, выслушал их. У ответчика четче видны на лице веснушки, прерывистым голосом он объяс­ нил: — Володимер Тимофеевич Отлас, мой приятель, заложил мне ожерелье низа­ ное в шести рублев и десяти алтынех. Заложил, а не отдал на сбережение безденежно. И велел то ожерелье заложить в тех же деньгах на Илиме казаку Федору Никифорови­ чу Черниговскому. Уточнив некоторые частности, воевода прожег Владимира взглядом: — Удовлетворить просьбу истца не считаю возможным, — и взмахнул рукой как отрезал. Стыдно стало Владимиру зато, что бросил тень на известного казака, послужив­ шего в различных зимовьях и острожках Ленского края, к тому же известного чер­ тежника земель. Он угрюмо понурил, и еще больше был обескуражен, узнав от подсевшего рядом Максима, что отец заложил ожерелье ради своих товарищей Ни­ кифора Мошенцова и Ерофея Гундышева. Проезжая позднее через Илимск, Влади- мир-старший выкупил ожерелье, но не получил долга ни с Мошенцова, ни с Гунды- шева, расписки которых так и остались в его бумагах. — Я ему последние свои деньги отдал, — добавил Мухоплев. — Ну, извини, Максим. Неувязка вышла. Не серчай, — выдавил из себя Влади­ мир. — Да что там! Я и сам, когда надо, разбираюсь по долговым бумагам. Давай на мировую, — и улыбчиво протянул Владимиру руку. Хитросплетение с ожерельем, допущенная ошибка заставили Владимира о мно­ гом поразмыслить. Нет, не чудак был его отец. Недаром в «Домострое» — правилах семейной жизни — записано: «Если у соседа твоего или крестьянина недостает на семена, лошади или коровы нет, или налоги нечем платить, надо ему ссудить и помочь, и, если у тебя самого не хватает, сам займи, а нуждающемуся помоги». Таков был закон земли Русской, и особенно пронизывал он жизнь казачества. 3 В августе Владимир был направлен с казачьим пятидесятником Амосовым на двухлетнюю службу в Удский острог. Из предыдущего похода туда казаки извлекли горький урок: там у них кончился хлеб, без которого русский человек жить почти не может, пробовали заменить его травой, кореньями, но толку от этого было мало. И вот теперь взяли в дорогу добрые запасы: рожь, из которой можно было варить кашу, крупы, сухари — с таким «прокормом» голод отряду не грозил. Когда проезжали Маймаканское зимовье, служившие там долго казаки попро­ сили поделиться хлебом, но Андрей Амосов им в этом отказал: 21 ВАСИЛИЙ СТРАДЫМОВ КАЗАЧИЙ КРЕСТ