Сибирские огни, 2008, № 6

Галина ШЛЕНСКАЯ ВИКТОР АСТАФЬЕВ И ИВАН БУНИН (к постановке проблемы) Сама постановка рядом имен Ивана Бунина и Виктора Астафьева, на первый взгляд, может показаться неоправданной — так уникальна личность, ярко индивидуален художественный дар и неповторим узор судь­ бы каждого из них. Ивана Бунина и Виктора Астафьева многое «разводит». Их разъеди­ няют прежде всего социальные корни. Вик­ тор Астафьев, как известно, выходец из са­ мых народных глубин. Иван Бунин очень гордился принадлежностью к имеющему свой герб древнему дворянскому роду, пред­ ставители которого в разные исторические сроки и на разных поприщах послужили рус­ скому престолу. Велика дистанция, разделив­ шая время их гражданского и творческого становления. Слишком не схож был путь Ивана Бунина и Виктора Астафьева, веду­ щий к знанию, путь в литературу и к верши­ нам славы. Декларация Иваном Буниным установки на «вечное», которая, однако, ав­ тором «Деревни» и «Окаянных дней» не раз нарушалась, не вполне приложима к соци­ альной прозе Виктора Астафьева. Проза И. Бунина лишена астафьевской нравоучитель­ ности и морализаторства. Различны и судь­ бы их книг. И. Бунин умер вдали от горячо любимой им России. Мечта писателя воз­ вратиться своими книгами к отечественно­ му читателю при его жизни не сбылась. Сви­ детелем своего триумфа на родине он не стал: не узнал об огромных тиражах книг, об огромной популярности у читающей пуб­ лики. В. Астафьев, поколесив по послевоен­ ной России, вернулся на «сторонку, где пу­ пок резан». Об его широком признании сви­ детельствуют, в частности, письма читателей, составившие два тома в пятнадцатитомном собрании сочинений. Наконец, как заметил чешский литературовед М. Заградка, «у Ива­ на Бунина и Виктора Астафьева разный звук прозы» [ 1 ]. И тем не менее имя Ивана Бунина, «вол­ шебника русского слова» [2: 179], часто встречается на страницах астафьевских книг. Даже вспоминая о войне, Виктор Астафьев считает необходимым заметить: «Есть, есть высшая сила, приуготавливающая человека к тому или иному свершению — не случай­ но же я начал воевать в тургеневских и бу­ нинских местах» [3: 586]. В публицистических статьях, называя русских писателей, чьи традиции ему осо­ бенно дороги, Виктор Астафьев непремен­ но упоминает Ивана Бунина и ставит его имя первым в ряду. В интервью разных лет Вик­ тор Астафьев не раз сетовал на то, что по причинам, от него не зависящим, он позна­ комился с бунинским творчеством очень поздно, лишь в сорок пять лет, будучи слу­ шателем литературных курсов [4]. Побывав в Париже, он исполнил свой долг: «Главное мне было: посетить могилу великого русско­ го писателя Ивана Бунина, там уж на что сил и времени хватит, то и посмотрю. “К Буни­ ну” меня, как и многих русских людей, осо­ бенно литераторов, гонит необъяснимое чувство вины, потребность в покаянии» [5: 334]. Предпоследнее лето своей жизни, лето двухтысячного года, Виктор Астафьев, по соб­ ственному признанию, «прожил рядом с Бу­ ниным». Он внимательно проштудировал монографиюМ. Рощина «Иван Бунин» (ЖЗЛ), отчеркнув суждения автора о писателе и ци­ тируемые в книге бунинские размышления о литературном творчестве, которые показа­ лись ему, видимо, близки. В одном из част­ ных разговоров (декабрь 2000 г.) Виктор Ас­ тафьев сказал: «Все лето перечитывал Буни­ на. Дважды прочел “Чистый понедельник”. Это настоящая классика! Вот у кого надо учиться писать...» [ 6 ]. Библиотекари Овсянки попросили Вик­ тора Петровича заполнить «бунинскую ан­ кету», в которой своими наилюбимейшими произведениями он назвал «Солнечный удар», «Чистый понедельник» и «Три руб­ ля» [7]. 168