Сибирские огни, 2008, № 6

КРИТИКА. ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ Алексей МАКУШИНСКИЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ДОБРОТА И БЕСЧЕЛОВЕЧНОЕ «ДОБРО» Василий Гроссман и Лев Шестов .1 Между этими авторами — миры. Один из самых блистательных представителей рус­ ского религиозно-философского ренессан­ са, экзистенциалист avant la lettre, велико­ лепный стилист, иронисг, стремящийся дой­ ти до «последних выводов» — и советский писатель, несмотря на все свои идеологичес­ кие расхождения с системой так и не вышед­ ший, да и не пытавшийся выйти, за эстети­ ческие рамки, предписываемые «соцреали- стическим каноном». Это относится и к «Жизни и судьбе», его главному труду. Кри­ тическое осмысление тоталитарных идеоло­ гий и практик 20 -го века осуществляется в нем привычными соцреалистическими ме­ тодами. Идеологические отличия от ранних романов того же автора— от «Степана Коль- чугина» (1937-1940) или «За правое дело» (1952) — могут быть сколь угодно велики; эстетика остается прежней. Эта эстетика соц­ реализма, если отвлечься от ее идеологичес­ кой, или пропагандистской, составляющей (пресловутой задачи «идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма», зафиксированной уже в «Уставе» Союза со­ ветских писателей, принятом на их «Первом съезде» в 1934 году) — составляющей, кото­ рая у Гроссмана, конечно, отсутствует (по­ добно тому, как она вообще отсутствует у 1 Статья, предлагаемая вниманию читателя, была первоначально написана по-немецки — в свя­ зи с конференцией, посвященной столетию со дня рождения Василия Гроссмана, проходившей в де­ кабре 2005 года в Католическом университете Эй- хштетг-Ингольштадт. Переводя ее на русский, я ста­ рался по возможности убрать из нее все то, что для немецкого читателя требует пояснения, для рус­ ского же очевидно и так. В полной мере мне этого сделать, конечно, не удалось — слишком многие связи между отдельными мыслями оказались бы ра­ зорванными. многих не вполне лояльных советских писа­ телей послесталинской эпохи) — если от­ влечься, следовательно, от идеологии, то можно сказать, что эстетика соцреализма была в первую очередь эстетикой эпигонс­ кой, попыткой воскресить — очень поверх­ ностно понятый — реализм 19-го века в ка­ честве единственно «истинного» искусства, что, разумеется, сопровождалось, и не мог­ ло не сопровождаться, радикальным отри­ цанием и постоянными проклятиями по ад­ ресу расплывчатого «модернизма» (время от времени обзываемого «формализмом»). В конечном итоге соцреализм (в области литературы) стремился к созданию большо­ го всеобъемлющего эпоса, каковой, в свою очередь, должен был обеспечить советского человека окончательным, каноническим воплощением исторического мифа — соб­ ственно, советской «священной истории», ею же была поначалу «история революции», затем, в сталинское время, как бы слившаяся с нею русская история вообще. Той же цели служили, кстати, и прочие Музы, историчес­ кая живопись и скульптура, кино и театр. Не удивительно поэтому, что из всех великих книг 19-го века на советских писателей осо­ бенное впечатление произвела «Война и мир», этот, как замечательно выразился То­ мас Манн, «национальный эпос в образе современного романа»2. Cum grano salis можно было бы представить историю совет­ ской литературы как историю (неудавших- ся) попыток создать «новую» или «вторую» «Войну и мир». В числе прочих, а может 2 «National-Epos in moderner Romangestalt». Mann, Thomas: Reden und Aufsdtze, I (=Gesammelte Werke in dreizehn Banden, Bd. 9). Frankfurt am Main 1990. S. 625. 11 Заказ № 21 161