Сибирские огни, 2008, № 6

ки. Густая коса собрана пучком, непослушные кудряшки на лбу просвечены солн­ цем. Володя поглядывал на Стешу с плота, груженного мешками с мукой, а в голове у него вертелся вечерний разговор с ней: «Пошлю тебе письмо», — пообещал он и обжегся мыслью, что не только водить пером по бумаге, но и читать-то не умеет толком. А в ответ: «Буду ждать», — в голосе прозвучала нежная доверительность. Плот был большой, трехставный. В центре на досках сооружен балаган, возле него подвешен на перекладине котел. Марфа нанялась варить плотогонам обеды вплоть до Якутска. Бородатые мужики изогнулись над ручками длинных еловых гребей. Греби заш­ лепали по воде, недовольно застучали бревна, пахнущие мокрой корой. Улыбающа­ яся Стеша помахала рукой, и ей ответили все Отласовы. Не просто грусть расстава­ ния, а странное чувство, похожее на сиротское, испытывал Володя. На быстрине плот, словно спохватившись, поплыл быстрее, и девочка, махаю­ щая рукой, скрылась за поворотом, но долго еще виднелись маковка Воскресенской церкви, ее колокольня, встроенная в острожную стену, и одна-единственная проез­ жая башня... 4 Встреча с отцом была трогательной. Мать глядела на него, как обычно на детей — со строгой добротой. Он постарел, давно не подстригал бороды, из-под бровей, изрядно поседевших, на Володю глянули родные, удивленные, прозрачно-голубые глаза. Отец растерянно мял потертую казачью шапку. — Не думано, не ведано, не чаяно, не гадано... — приговаривал он. — Значит, сами надумали... Слава Богу, что добрались. Сыновья-то как вымахали... — из глаз его источались слезы, но их он, кажется, не замечал. Так все Отласовы стали жителями Якутска. Родители советовались меж собой: не пойти ли Марфе в Троицкую церковь, чтобы перейти в правоверие, отказавшись от старого обряда? Если брак их будет освящен в церкви, то муж-казак получит более высокий «женатый оклад». Но Марфа наотрез отказалась идти в храм: «Не приста­ вай с этим. Не хочу слушать в церкви козлопение. Даст Бог, и так проживем». Ее очень удивило, что Володька приохотился к изучению грамоты, просил ее помочь в написании букв, и не сразу догадалась, что сын собирается послать пись­ мо чечуйской Стеше. А у того в голове уже слова складываются. Отец поощрял влечение сына к грамоте: — Возьми вон Федора Козыревского— он пишет красиво и разные книги почи­ тывает. Были с ним когда-то наравне, служили простыми казаками, а теперь он сын боярский, через губу со мной разговаривает. Федора Ивановича Козыревского, с орлиным носом, длинными кисточками усов, звали в Якутске то поляком, то литвином. По документам, поступившим в съезжую избу (позднее она стала называться приказной), он значился шляхтичем, то есть дворянином. Происходил из города Орши, переходившего из рук в руки во время русско-польской войны, был «жолнером» — значит солдатом (в польском войске тогда служили только шляхтичи, а не крепостные, называвшиеся хлопами). При появлении в Орше русского войска Козыревский присягнул на верность России, но при переходе города в руки поляков стал с оружием в руках служить старой власти. В 1654 году в битве под Смоленском он попал в плен, и ею приговори­ ли к самой дальней ссылке — в Якутск, где поверстали в казаки. Там он принял православие, но, как отзывались о нем жители, веру переменить — не рубашку переодеть. Женившись на девице Акилине Федоровне, подал челобитную воеводе с просьбой назначить ему оклад «женатого казака». В семье родился первый сын, которого назвали Петром. Федор прожил на Лене уже тринадцать лет, но после Андрусовского перемирия (1667 год) к воеводе пришло распоряжение: всех ссыльных поляков вернуть на роди­ ну. Тобольский воевода Петр Иванович Годунов, составитель первого атласа Сиби­ ри, предложил Козыревскому и некоторым другим полякам поступить на «вечную службу» в Восточную Сибирь с высшим казачьим чином сына боярского. Федор принял предложение, надеясь на пушнине нажить состояние (или, как тогда говори­ 13 ВАСИЛИЙ СТРАДЫМОВ КАЗАЧИЙ КРЕСТ

RkJQdWJsaXNoZXIy MTY3OTQ2