Сибирские огни, 2008, № 6

фа. Она тут мается со своими ребятами, а он, поди, лясы точит с какой-нибудь зазно­ бушкой. Горькое письмо написала она в Якутск и отправила с оказией: «От жены твоей Марфы Павловны к мужу моему Владимиру Тимофеевичу. Мы Божьей милостью у Соли Камской до воли Божией живы, да Бог тебя судит, что ты нас, семью свою, кинул и к нам по се время не приедешь. А сыны твои, Ванюша и Володюшка, уже полумужики, Бог дал им и разуму, а промыслу никакому учить некому, и ты немедля приеде к нам. И буде меня не послушаешь и к Соли не будешь и меня, жену свою, и сыновей своих покинешь, тогда ты нам не отец и жить мы будем по своему усмотрению, как Бог даст». Но даже на это письмо Марфа ответа не дождалась. И на что только не способна обиженная женщина! Мать внезапно объявила детям: — Поедем к вашему отцу! По сердитому лицу матери поняли отроки, что ее решение непреклонно. Она объяснила, что на первый случай имеет кой-какие сбережения, а по пути будет под­ ряжаться: прясть, ткать холсты, шить одежду, да и любой работой не погнушается. Лишь через два года, осенью, добрались до Илимска, стоящего у начала Ленско­ го волока. Жили и трудились у местного казака Антипа Пахорукова. Однажды хозяин отправил Ваньку за сеном, а Володьке дал медную деньгу (полкопейки): «Купи себе леденцов и пряников». Пошел Володька в острог, где был Гостиный ряд, да заподоз­ рил что-то неладное. Вернулся и услышал из казенки (кладовой) сдавленный крик матери: —Отпусти! — Не шуми... — бурчал хозяин. — Я тебе бусы подарю... —Оставь... Заскочил Володька в казенку. По-ястребиному бросился на мужика, сцепил зубами его руку. Мать выскочила из казенки, за ней Володька. — Спасибо, сынок... — Марфа оправляла сарафан. — Ух, змееныш!— скрипел зубами Пахоруков. — Аж до крови укусил. Седни же уметайтесь из дому!.. Отласы перебрались к Агафье Мухоплевой, муж которой Максим служил каза­ ком вЯкутске, побывал во многих северных острожках и зимовьях. Веселая и отзывчивая, Агафья рассказывала: — Муженек мой прежь служил тут, но его направили в Якутск, чтоб составил чертежи новых земель. От Бога у него этот талант. А еще: толмач отменный, запросто лопочет и по-тунгусски, и по-якутски. Сейчас начальным человеком на Колыме. Обещал перевезти меня в Якутск. Сообщила Агафья еще одну новость: — ВИлимск вернулся с Даурии Федор Черниговский, сын Никифора Чернигов­ ского, убившего воеводу здешнего— Лаврентия Обухова. Царь простил Никифору смертоубийство и даже наградил его, потому что тот, сбежав в Даурию, защищал амурские земли. Поэтому и сыну разрешили с Амура в Илимск возвратиться. Вот какие дела... — А как же дело до убийства дошло? — Марфа прекратила крутить веретенце, лоб у нее страдальчески сморщился. — Тут цельная история. Воевода Обухов прибыл в Усть-Кутский острог, на Лену, чтоб поплыть на Киренскую ярмонку. Побывал на местном солеваренном заводе, где приказчиком был ссыльный Никифор Черниговский, казачий пятидесятник. Из себя Никифор был видный, с черными бровями. Он пригласил воеводу пообедать, а тот увидел его красавицу-сестру Полину и надумал ею завладеть. Прознав, когда Никифора не было дома, силой захватил Полину и увез с собой. Никифор решил отомстить. Было у него много сочувственников из крестьян и казаков в Усть-Кутс­ ком, в Илимске, в Киренске... Подкараулил он воеводу, когда тот возвращался по Лене. Его ватага подплыла к судну Обухова, оттолкнула воеводских прихвостней. Никифор освободил из закутка плачущую сестру. Обухов бросился в одежде в реку, хотел уплыть, но Никифор догнал его на лодке и отправил на дно кормить рыб... — Туда ему и дорога, — Марфа резко крутанула веретенце. ВАСИЛИЙ СТРАДЫМОВ КАЗАЧИЙ КРЕСТ