Сибирские огни, 2008, № 6

лежит без движения, широко раскинув руки, «старик» Светской армии ефрейтор Ни­ колай Паршнеев. И изо рта его тонкой струйкой стекает черная кровь. Глаза широко раскрыты, словно он старался в ночномнебе разглядеть одному ему известную звезду. Осторожно, словно боясь, что скорченные пальцы Поршня могут его схватить, Шустик наклонился над телом, прислушался. Поршень не дышал, точно — не ды­ шал. Это было нетрудно определить, потому что вокруг было очень тихо, какая-то нереальная предрассветная тишина, когда ни ветерка в кронах сосен, ни птичьего крика. Только костер потрескивал рядом. * * * Шуст оглянулся. Вокруг было тихо, очень тихо, какая-то нереальная тишина, когда ни ветерка в кронах сосен, ни птичьего крика. Только костер потрескивал ря­ дом. Вооружившись куском ржавой трубы, Шуст решительно подошел к бочке и попытался вогнать трубу под днище... * * * Не сводя глаз с лежащего тела, Шустик нагнулся, стал шарить по земле, наткнул­ ся пальцами на что-то холодное и липкое. Ключ, только почему он липкий такой? Солидол? Нет, это не солидол, это кровь. И совсем она не красная, бурая, скорее. Наверное, потому что темно. Только чем стереть? Заметив Поршневскую пилотку, Шустик поднял ее стал торопливо тереть еюладони. Его опять затрясло, но не так, как раньше, иначе, по-другому. Это была не дрожь от холода, да и не от страха. Эта дрожь исходила откуда-то из глубины живота и пронизывала все его тело насквозь. И дрожь эту он никак не мог унять. А между тем, внутренне он испытывал настоящее облегчение, даже— ликова­ ние. Все, кончилось все! На сегодня— все! Как после посещение стоматолога. Когда самое страшное уже позади, когда зуб-мучитель уже вырван и лежит в эмалирован­ ном судочке в сгустках крови. А ты сидишь в коридоре, щупаешь языком разодран­ ную десну, балдеешь и мелко так дрожишь. Все, Поршня больше нет! Нет человека, отравлявшего ему жизнь. И не только ему, Шустику, но и другу Рулю, приятелю Мордвину, да всем «гусям» их призыва... Да при чем здесь «гуси», просто Коли Поршня больше нет и не будет. Он серьезно заболел и скоропостижно умер. Или уехал в отпуск и не вернулся. Или просто его перевели в другую часть. В тот момент Шустик совершенно не думал о том, что Поршня будут искать, что будет следствие, что его, Шустика, посадят или даже расстреляют. Нет, тогда он не думал, что убил. Убил человека. Неважно какого... Не * * Шуст выворотил бочку из земли, опрокинул ее набок. Плеснула грязная вода, за ней из бочки вывалился блин мутного льда. Надо же, с зимы сохранился, несмотря на жару. Дождавшись, пока вся вода стечет, Шуст покатил бочку к могиле. На полпути ему послышался какой-то шум. Замер, огляделся, внимательно всматриваясь в тем­ ноту. Нет, послышалось... * * * Шустик вздрогнул. Он явно услышал какие-то звуки в темноте. Переложив ключ в левуюруку, правой схватил факел—палку с намотанной промасленнойтряпкой. Тороп­ ливо запалил его в костре, решительно двинулся в сторону, откуда раздавались звуки. Огонь высветил несуразно длинную и худую фигуру около ковша экскаватора. Лоб снова покрылся холодным потом. — Эй, кто там? Какого хрена? — крикнул Шустик и, подождав, пока эхо повто­ рит «хрена, хрена, хрена», снова крикнул: — Выходи, не бойся... Фигура дернулась, словно хотела немедленно раствориться в темноте, потом раз­ дался хриплый кашель, наконецфигура вышла на свет и нерешительно остановилась. — Ну чё встал, подходи поближе, — поторопил Шустик, крепче сжимая ключ. Пришелец один, значит, ничего опасного, соседи воровать обычно вдвоем-втроемходят. И тут же его словно обожгло: он же сейчас увидит его! Увидит тело.