Сибирские огни, 2008, № 6

юрий манов &тй они топтали мари бам а Шквал ударов влицо, в грудь едва не сшиб Шустика с ног, он, слабо закрываясь руками, отступал, пятился, пока не прижался спиной к баку бульдозера. Поршень прекратил избиение, отступил на шаг, тяжело дыша. — Ну ладно, «гусь» Шустик, не хочешь по-хорошему, сделаем по-плохому. Я уже братве сказал, что спиртягу у тебя купил,— он ухмыльнулся, потрогал разбитую губу и продолжил: — Сам знаешь, кому больше поверят, мне или тебе, «гусяра». И Руль подтвердит. Поршень хлопнул себя по макушке. — Во чё! Руль скажет, что вы с ним один пузырь выжрали, а за два я тебе деньги отдал. Стоять здесь! — приказал он, засунув в карман бушлата Шустика смятые деньги, и бросился бегом к костру. Так же бегом вернулся, неся в руках кружку и ополовиненную бутылку. Одним махом перелил спирт в кружку и протянул Шустику: — Пей! — Нет, не буду, — утирая сочащуюся из носа кровь, ответил Шустик. — Пей, тебя говорят! — Не буду, — почти заорал Шустик, — и пить не буду, и говорить ничего не буду. — Будешь, еще как будешь, — ехидным голосом заговорил Поршень, поднося кружку к самому рту Шустика. — Еще как выпьешь! Как миленький выпьешь! Жесть глухо звякнула о стиснутые зубы, началась борьба. Поршень пытался влить спирт в рот Шустику, тот уже открыто сопротивлялся, пытаясь не допустить этого. И получалось, на самом деле получалось. Великий и ужасный гроза «гусей» Коля Паршнеев ничего не мог сделать с полуголодным Шустиком. «А ведь Поршень— дохляк, — вдруг понял Шустик, — у него и ручки слабые, все его демонстрации «банок» — понты сплошные». А может, еще и злоба придала Шустику сил. Он резко рванулся, вырвавшись из Поршневых объятий, и коротким резким ударом врезал ему в ухо. Поршень, неловко взмахнув руками, полетел на землю. Глухо звякнула о землю кружка. Поршень лежал, хлопая глазами, словно не соображая, что произошло. Лицо и куртка на его груди были мокрые— именно туда вылился спирт. Поршень медленно, очень медленно поднялся на ноги, выпрямился, потом снова нагнулся, чтобы под­ нять пилотку, утерся ею. Развернулся и шагнул к Шустику: — Ты, чмо! — привычно растягивая слова начал он. — Ты чё, сука, сделал? Ты «старика» Советской армии ударил?.. Ты, «фэзэн» бумажный, «гусина». Да я тя щас урою, прибью на месте... Нет, — он снова хлопнул себя по макушке, — я тебя пидором сделаю. Машкой будешь зваться или Шуркой. Точно, Шуркой, у тебя и имя подходящее. A-а, ты сейчас у меня вафлю возьмешь, чморь... Поршень медленно наступал, на ходу распахивая бушлат и расстегивая ширин­ ку. Шустик прижался спиной к топливному баку бульдозера, словно железная маши­ на могла его защитить. Руками он бессмысленно шарил вокруг, словно искал выход, ручку двери невидимого хода, через который можно сбежать, скрыться от этого кошмара, от ужасного Поршня. А тот уже подходит вплотную, руками хватает за бушлат, срывающимся голосом орет: — На колени, чморь, на колени, говорю! Шустик знал, что на колени он не встанет. Никогда и ни за что. И он сам уже не помнил, как в руках его оказался ключ, большой гаечный ключ на 64 для натяжки гусениц бульдозера... Нет, он на самом деле не помнил, как это все произошло. Сначала Поршень резко хлестнул его по щеке, а потом... Словно в голове Шустика что-то взорвалось, как лампочка вспыхнула, перед тем как перегореть. Ярость, нена­ висть к Поршню, отчаянье от безвыходности ситуации слились воедино и в один миг вырвались наружу. С каким-то звериным рыком, с нечеловеческим воплем, собрав все силы, он размахнулся и опустил ключ на Поршня. Целил он в голову, точно— в голову, но попал в плечо. Успел заметить изумленный, какой-то по-детски испуган­ ный взгляд Поршня, перед тем как ударить его еще и еще. В голову, точно в голову, с размаху и наотмашь... Во время последнего удара под ключом что-то хрустнуло, словно ветка сухая сломалась. Шустик не помнил, сколько он стоял неподвижно в каком-то полубессознатель­ ном состоянии. Когда очнулся, как-то слишком спокойно констатировал что у ног его 102