Сибирские огни, 2007, № 4

.. .Двадцатый век! Его мы стали частью. Мы — плоть его, мы— кровь его и боль. И я горжусь, что нам досталось счастье— Его судьбу своей назвать судьбой! Да только вот прочитанные дядей Витей «Воспоминания» одной из уманьских социал-революционерок, точно загипнотизировавшие Нину Михайловну, напрочь перечеркивают все, к чему он так долго стремился, и что, казалось, обрел. Теперь ему не до собственного «глупого счастья с белыми окнами в сад». Влияние стару­ шек, не оставивших своих убеждений, настолько велико, что Нина Михайловна гото­ ва бороться с Советской властью любыми методами. Вплоть, похоже, до террористи­ ческих. И какое, к черту, в такой ситуации может быть поэтическое затворничество в «кабинете», когда его любимую ожидает пыточная камера! И что ему до мирозда­ ния с его прошлым, настоящим и будущим, если, если... Ужаснувшись, дядя Витя, однако, не предпринимает никаких прямых мер, что­ бы вывести Нину Михайловну из игры, ставка в которой— ее судьба и благополу­ чие. С уже сформировавшимися убеждениями, так же, как с любовью, когда любовь односторонняя,— насильно мил не будешь. К тому же, он признает и уважает право жены на собственное мировоззрение. Есть лишь одна возможность спасти женщи­ ну, из ребра которой, на его поэтическом языке, он создан,— перехватить инициати­ ву. И ему это удается. Правозащитная деятельность, которую он сначала взвалил на себя бременем, чтобы вытеснить из нее жену, становится постепенно и его уделом, потому что дядя Витя человек не только слова, но и действия. Сказав «а», нельзя не сказать «б», а затем дальше по алфавиту, иначе его сны обернутся явью: Опять этот сон, безнадежный и нежный!.. Все небо в холодных зыбучих огнях. По дикой равнине, пустынной и снежной, Мы мчимся на черных безумных санях. Мы вместе, мы рядом, запахнута полость. Обнимемся крепче, прижмемся тесней. Но все беспощадней, все яростней скорость, Инам не назначено справиться с ней. Еще один круг, и шальная, как вьюга, Жестокая сила, слепа и горда, — Безжалостно нас оторвет друг от друга И с хохотом диким швырнет в никуда. Но даже оттуда, сквозь темень и муку, Уставшая верить, уставшая ждать, — Люби мою прошлую, слабую руку, Которой не смог ничего удержать. К этому времени дядя Витя уже «свой» и для уманьских старушек-эсерок, и в среде московских диссидентов, и, естественно, для КГБ. Комитетчики, правда, пока к нему снисходительны, почему дозволяют полу­ чить диплом Литинститута. Муж и жена, конечно, одна сатана, рассуждали, навер­ ное, аналитики спецслужбы, но до брака с mademoiselle Комаровой ее супруг был вполне добропорядочным и законопослушным гражданином. Хотя в душе, возмож­ но, и таил некоторую обиду на строй, которым надобно гордиться. И не без основа­ ний, если оно так, самокритично признавали право на эту обиду специалисты по борьбе с инакомыслящими. Перестраховались их сибирские коллеги, не утвердив назначение Некипелова после окончания Омского военно-медицинского училища в окружную газету. Подумаешь, родился в Харбине! А надо было судить о благона­ дежности вчерашнего курсанта по его публикациям конца сороковых— начала пя­ тидесятых годов: свой в доску товарищ!.. И за минувшие с тех пор полтора десятиле­ тия, если чем и подпорчена его биография, так только связью с Ниной Михайловной, теперь узаконенной, а что станется дальше— поживем, как говорится, и увидим... Пока же, не подозревая, что им начал противостоять «писака», давненько надзи­ рающие за Ниной Михайловной «видели», что замужество «подопечной» пошло ей НИКОЛАЙ БЕРЕЗОВСКИЙ БЕЗУМЕЦ С ТУСКЛОЮ СВЕЧОЙ.