Сибирские огни, 2007, № 4

украшающие французскую столицу, казалось мне тогда, были так соблазнительны и : доступны... >53 Француженкой в затрапезном сибирском городке ощущала себя, наверное, и Нина Михайловна, а может, даже косила, если вспомнить тогдашний дворовый жар- м гон, под нее, облачась в столь вызывающий и легкомысленный по тому времени О наряд и покуривая предосудительные для советских женщин сигареты, особенно с 2 фильтром. Сибирские бабы военного поколения если и курили, как, к примеру, моя О тетка Полина, то исключительно папиросы. «Прибой» да «Север» — кто попроще, § «Беломорканал» или «Казбек»— кто покруче. Попроще— дворничихи, сторожихи, и медсестра нашей околоточной больнички; покруче — работницы торговли и обще- ^ ственного питания— до первой моей учительницы в начальных классах интерната, и Тетя Полина, нагрянув пролетом на черноморский курорт из Магадана в Омск, д- смолила, как Сталин, «Герцеговину-флор». Но она относилась уже к женщинам из 3 советской элиты — занимала высокий экономический пост в «столице Колымского ^ края». Да и бывший ее однополчанин, ставший мужем, «выбился в люди»— служил ^ главным инженером на золотом прииске. и Нина же Михайловна, похоже, на Франции была помешана с детства, что оче- f видно из ее «Книги любви и гнева», буквально пропитанной мечтами об этой стра­ не, представляемой, правда, по-киношному и по-книжному. Но манили ее не та­ мошние красоты и житейская вольность. Франция олицетворяла для Нины Михай­ ловны Алые паруса, которые потихоньку под воздействием старушек-эсерок преоб- ’5 разились в мнимую Свободу с большой буквы. И ее, наверное, весьма печалило, что ¡2 одна из них была канадской, а не французской коммунисткой. Францию, вероятно, ^ Нина Михайловна приняла бы и полюбила и коммунистической. Я не язвлю. Так думал и дядя Витя, в чисто русском творчестве которого после И нескольких лет совместной с любимой жизни начинают звучать, скажу так, француз­ ов ские мотивы. В стихотворении «Цветные сны», помеченном 1969 годом, он пишет, ш предупреждая, похоже, Нину Михайловну с ее единомышленниками, как они будут разочарованы, проснувшись вдруг в стране своих грез: § ...Людям снятся костры ¡2* и храпящие рыжие кони, щ И багряный кумач —- лоскутами—на каждом балконе! Люди бредят во сне, задыхаясь от счастья и муки, Простирая во тьму непослушные, ватные руки. И— пугая жену — вновь блуждают по сну, как по лесу, Утоленно шепча— на чужом языке — Марсельезу... Но проснувшись по утру, измучены странными снами, Уверяют друг друга: мол, это случилось не с нами! И идут на работу с тяжелой, больной головою, — Безнадежно устав от неравного боя с судьбою. Как, прямо, сейчас миллионы и миллионы русских и нерусских россиян — раздавленных при якобы полной свободе политических воззрений нищетой, безра­ ботицей, преступностью, торжествующими олигархами, охамевшим до крайности чиновничеством и беспросветностью будущего. И если еще и теплится для моих сограждан свет в окошке— так это, конечно, управляющий государством с аббреви­ атурой РФ. Вот приедет барин, или обратимся к нему с челобитной, или пообщается с нами по ТВ, — барин и рассудит. Что ж, чем бы дитя ни тешилось... Но на Руси испокон те, кто в чаяниях народа олицетворял высшую, после Бога, ^ 2 справедливость, были лишь фигурами, заслоняющими или прикрывающими истин­