Сибирские огни, 2007, № 4

«Слился»— не в пошлом значении этого слова, а в самом возвышенном, ставя­ щем на первое место духовность, что, конечно, не исключает и прочих отношений : между мужчиной и женщиной. В этом плане у дяди Вити с молодой женой все в >К порядке: родились сын Евгений и дочь Михайлина, не близнецы и не погодки, но 2 вполне подросшие к тому времени, когда их отца стали «изымать» из семьи. Они еще и не понимали, но чувствовали несообразную нормальной жизни несправедливость и происходящего, истоком которой, опять же, было «слияние» их мамы и отца. А д «слиянию» предшествовали десять лет терзаний, особенно рвущих сердце и душу о дяди Вити, который был не сам по себе, как Нина Михайловна, а мужем женщины, й являющейся, по-казенному, матерью его сына Сергея. Человек долга по своей сути, о дядя Витя не мог и не умел просто так вот взять и разрушить эту «ячейку общества», ^ лишая, прежде всего, себя сына, поскольку при любом раскладе любой советский ^ суд оставил бы сына у матери. Да дядя Витя и не ставил пред собой такой задачи: д- отобрать ребенка у бывшей жены. М И было еще общественное мнение— не в пользу, конечно, дяди Вити, — кото- ^ рым он по воспитанию с детства дорожил. Но главное, что угнетало его, было в том, т что стремление к личному счастью строилось априори на несчастье близких ему ш людей — сына и его родительницы, ставшей ему женой не по принуждению, а по ^ собственному выбору. Получался замкнутый круг, и, человек чести, дядя Витя не *£7^ знал, как из него с честью выйти, а попытки переступить через самого себя конча- \Ж> лись сумасшедшими, на взгляд Нины Михайловны, выходками. Дядя Витя приедет к ней в Умань, объявит с порога: навсегда — а через пару часов сбежит ближайшим >К автобусом в Ужгород, к сыну... § Господи, как я понимаю дядю Витю, пережив как бы по его следам и в своей О жизни подобное! Но ему, когда он все-таки остался с Ниной Михайловной навсегда, ® в дальнейшем повезло с сыном больше, чем мне, поскольку выросший Сережа стал £3 своим, пусть и наездами, и в новой его семье... Однако, опять же, все это будет потом, а в середине шестидесятых, сменив не м столько место жительства, сколько начав отсчет другой половины свой жизни, оста- вив первую в минувшем, дядя Витя сначала с удивлением, а затем и с ужасом обна- ружил, что женщина, составляющая его счастье, принадлежит не одному ему. Не в О смысле общего ложа, семейных забот и радостей, огорчений и свершений, житейс- *3 кой, наконец, рутины. Присутствие кого-то еще в их двух мирах, слившихся в один, Ж допускалось, но лишь в образе Поэзии, а не в живых призраках из прошлого, цепля­ ющихся, чтобы не кануть в вечность, за его любимую в настоящем... Издав первую книжку размером чуть больше паспорта в тридцать восемь лет, дядя Витя, несомненно, осознавал, что это не итог его творчества, а только запозда­ лое начало реализации дара, отпущенного свыше. И, конечно же, надеялся, что, коли он не оказался, пройдя жизнь наполовину, в сумрачном лесу, а, напротив, оставил этот лес позади, выйдя на солнечную поляну, то теперь-то ничто и никто не помеша­ ет ему наверстать упущенное, и за упущенное, возможно, даже воздастся сторицей. Его вряд ли тешила провинциальная известность после публикаций в журналах «Ра­ дуга» и «Советский воин» и даже в альманахе «Поэзия», попасть под обложку ко­ торого считалось тогда высшим признанием. В литературе и посредственности гре­ зят о большем, чем в то время имел как поэт дядя Витя, а таланту сам Бог велел стремиться за мифической Синей птицей, забыв не то что о синице в руке, но и о журавле в небе. Небо все же выше. Небо, которое удерживают звезды. И дело не в их величине или яркости. Чаще мерцание едва заметной ближе и родней, скажем, всем известной Полярной, в которой, к слову, дядя Витя не нуждался. Его путеводной звездой была любимая женщина. Он устал от ухабов и окаянности прежней жизни, что, не ноя, не скрывал и в стихах, и надеялся, отдавшись счастью любви, полностью погрузиться и в счастье творчества. Увы, его будущее было уже переопределено благообразными внешне старуш­ ками, смутившими душу, сердце и разум Нины Михайловны еще задолго до переез­ да дяди Вити в Умань. Пригрев и обласкав одинокую юную женщину, они направили энергию ее тоскующей любви к человеку, связанному пока чуждыми ему узами, в нужное им русло, заразив (иного определения не подберешь) бывшую комсомоль­ скую активистку и студентку-общественницу инакомыслием. Когдаживое существо, имя которого, вспомним Горького, звучит гордо, оказывается в пустоте или на пере­ путье, лишившись прежде привычного ему окружения и не обретя нового, да еще осознавая зыбкость своих упований на соединение с любимым, — в этом состоянии ^ д