Сибирские огни, 2007, № 4

Будущее призрачно, миражно, как сама по­ эзия, приблизить его одним жестким режи­ мом дня невозможно. Куда надежнее про­ шлое. Оно и побеждает в стихотворении, вен­ чающем книгу: «По рытвинам и по камням, \ по выскобленным половицам \ я возвраща­ юсь к прошлым дням, \ я обращаюсь к ми­ лым лицам». Закон без-начального и бес-конечного кольца в действии: автор, как по команде, возвращается к началу книги. К стихотворе­ нию «Возвращение», давшему название книге: «Мы рождены, чтоб совершить свой круг, \ и, вырвавшись из наших цепких рук, \ жизнь вновь спешит калачиком свернуться: \ округлы сны, соцветья и мечты, \ округлы очертанья красоты, \ и никуда от них не от­ вернуться», — не пишет, а предупреждает нас поэтесса о том, что «сны, соцветья, меч­ ты и красота» «вырвутся», ускользнут не столько из жизни, сколько от ее пера. И, мо­ жет быть, поэтому она сама «ускользает» из жизни: «Начало возвращенья моего \ и есть — начало моего ухода». Звучит трагично, но небезнадежно. Спешить жить, споря с безысходностью, за­ данной самой же Е. Кордзахия (все тот же закон тождества начала и конца!), можно толь­ ко если есть идеал красоты и гармонии. Ко­ торый, увы, фатально недостижим. Так воз­ никают «неправильности» в творчестве по­ этессы, отражающиеся в «неправильностях» поэтического языка. Несмотря на «филиг­ ранную выписанность» стиха, как пишет в предисловии к книге А. Лейфер. Явно зат­ рудняют (в положительном и отрицательном смыслах) чтение такие, например, строки: «Столб пресловутый с вязью строк»; «он пялится в небо сквозное»; «на целый час опережая осведомленность и парадность»; «и собаки бездомные на участь не злы»; «воля к жизни великая в природе царит»; «такое порой ухитряется выплыть из забы­ тья». Многие примеры таких не очень сим­ патичных «неправильностей» граничат с образностью, которую можно считать удач­ ной и неудачной одновременно. Таковы «как в прорубь, гляделась в трю­ мо» или «глухое золото зноя стекает с зеле­ ной листвы», или «тоски оскал звериный», или «сонные слова дневных бесед под вечер оживляются, как воры», или «разум кладет две корявых руки на голые плечи». Заметим, что поэтесса не часто позволяет себе такие эксперименты. Ее поэзия слишком для этого «умна» (А. Лейфер) и рассудительна. Хотя и откровенно повествовательна, когда некото­ рые стихи слишком легко пересказываются прозой. Не редкость тут и афористические двустрочия, содержащие правильные, но очевидные истины: «Каждый волен сам вы­ бирать, если каждый сам по себе»; «я и на сотню встреч не променяю ожиданье встре­ чи»; «вранье измельченное пострашнее вра­ нья целиком»; «ведь Поэзия сама — \ есть плод воображения поэта». И все-таки в контексте поэзии переус­ ложненной и переутонченной, прежде все­ го психо(пато)логически (грехи современ­ ного стихотворчества в целом), такая яс­ ность мысли и цели поэтического слова выглядит достоинством. Так и хочется, чи­ тая Е. Кордзахия, сказать: хорошо бы неко­ торым нашим поэтам проверить себя на простоту и честность мысли и чувства, ко­ торыми так отличаются стихи омской по­ этессы. И если в этом она и доходит до край­ ностей схемы, то есть до «кольцеобразнос- ти» и возвращаемости чувств, настроений и самой жизни, до тождества концов и начал, то только для того, чтобы тут же опроверг­ нуть себя лирически. И здесь можно согласиться с А. Лейфе- ром, что Евгения Кордзахия — «лирик по преимуществу», которой тем не менее не чужда «публицистичность», злободневные проблемы современности. Можно и возра­ зить: все это не делает ее творчество цель­ ным, а язык совершенным. Но не зря она назвала свою книгу «Возвращение»: от ли­ рики — снов, мечты, утонченностей — она возвращается к «некрасивой» реальности, а затем от реальности — вновь к мечте, идеа­ лу. Круг ее поэзии замыкается, горизонты лирики расширяются, а противоречия ста­ новятся своей противоположностью. И глав­ ное, поэзия живет, несмотря на заданные ей границы.