Сибирские огни, 2007, № 4

На сменумятущейся неопределенностиюности с ее «бродяжьимдухом» приходит, как видим, целенаправленноеустойчивое бытиечеловеческойзрелости. И, добавим, совершенно осознанное («Я сам себя, Полярная Звезда, //приговорил к умеренному поясу»). Переход этотк болеезрелойформе существованиянастолькоже закономерен, насколькоитрадицион­ нонеобходим. Егоможно сравнитьсосменоймолочных зубов. Ивспомнитьтьмыстихотвор­ цев, через него прошедших,—отПушкина с его знаменитым «Пора, мой друг, пора...» до любимого А. КухноЕсенина («Дух бродяжий, ты все реже, режерасшевеливаешь пламень уст...»). В стихотворении «ВночигоритПолярная Звезда...» А. Кухновыразил собственное понимание и ощущение этогопроцесса, поэтическим символом которого стала путеводная Полярная Звезда, недающая сбиться в «движение без радости ицели». Новых стихотворенийв сборник «Березовыеюлки» добавилось немного—спяток, не более. Но практически все они—лирика высокой пробы. Чего стоит одно только «Это ж чудоиз всех чудес...». открывающее книгу! Удивительнуюпо художественной выразитель­ ности картинулунной ночи, когда «чудомиз всех чудес» кажется «лунным светом залитый лес», когда «добрый месяц колышет вреке невода—//и озвучена светом вода», рисует нам поэт. И одной этой картины, вызывающей ассоциациюсо знаменитымполотномКуинджи «Ночь на Днепре», вполне хватило бы, наверное, на хорошую лирическую зарисовку. Но стихотворениеАКухно выходитдалеко зарамки этого прекрасного самого по себе ночного пейзажа. Перед нами, по существу, гимн вечной непреходящейлюбви. Впервуюочередь— к родной земле, с которой поэт чувствует органичную слитность: Яне слыхомслыхал, я не в книжке прочел о березово-лунной стране. Я любил под луной, горевал под луной, - под луною родимой умру... В серебристую пряжу высокой луны упадет золотойлепесток— то липесни запев, то ли гребень волны, то ли всей моейжизни итог. Но это и гимнлюбви кженщине, к поэтическому слову, способному «остановитьмгно­ вение» и «смешать века». Будутменяться эпохи, «но пребудет всегдаэталунная ночь //самой сильнойи светлойлюбви», символомкоторойстановится возникающий встихотворении как видение созданный гениемна все века образ «безрассуднойюнойКерн». «Без всяких оговорок можно сказать, что он был и остается рыцарем восторженной, высокой любви, — справедливо утверждает В. Крещик. —Во многих его произведениях чувствуется всепоглощающая трепетность перед захватывающейтайной и бездной любви. Земнойлюбви! Также, каки передзахватывающейтайнойи безднойпоэзии. Передбезбреж­ ной, бескрайней бездной человеческого сердца»1. Истихотворение «Это ж чудо из всех чу­ дес. ..» едвали не самое яркое влирикеА. Кухнотому подтверждение. Собственнуюлирику в книге «Березовые колки»А. Кухно дополнил переводами сти­ ховтрех немецких поэтов. Надо сказать, что у А. Кухно это был не первый опыт поэтического перевода. Еще в середине 1950-х он перевел стихотворение якутскогопоэтаЛеонидаПопова «Вилюй-река» (оно вошло в сборник «Незабудок брызги синие»). Позже (1963) переводил алтайцевАржа- наАдароваиЭркеменаПалкина. Авот с зарубежными поэтами встретился впервые. Причем не только в переносном, но и в самомпрямомсмысле. Летом 1966 года СССР посетили молодые поэтыиз ГДР—ГердЭггерс, Гейнц Калау и Хартмут Кёниг. Они побывали в Рязани, Туле, Сталинграде, Воронеже. С немцами в той поездке были и три молодыхрусскихпоэта. В их числеА. Кухно. Все они подружились. Из СталинградаА. Кухно писалжене:«.. .Передо мной сейчас горстка осколков ипуль со священного клочка земли на берегуВолги... Ятрижды бродил по этому берегу—один и снемцами. Я привел их сюда, на это нелегкоезрелище, гдеВолга—через 23 года!—продол­ жает выбрасывать на берег человеческие кости, черепа, гильзы, осколки снарядов и мин. С ГейнцемКалау— бывший гитлерюнговец, обращенный вдругуюверу советскими солдата­ ми, мынашли больше—взаимопонимание и дружбу»2. Собирались немцыи вСибирь, нопокаким-топричинамсюданедоехали. Какне попал сответнымвизитом вГДРв составе группымолодыхсоветскихпоэтовиА. Кухно. Злополуч­ 1 Крещик В. Перед бездной поэзии и любви. //«Сов. Сибирь», 8 февр. 2002 г. 2 «Без людей и без родных я совсем не могу...». Из писем A.A. Кухно О.М. Кухно. Публ. Г. Черезовой. // «Сов. Сибирь», 15 апр. 2000 г.