Сибирские огни, 2007, № 4

Пусть вновь разверзлись хляби ада, Пускай в тюремном смрадном рву. Лишь прикажи, лишь молви: «Надо!» Я доживу! Я доживу! Мы будем вместе, что б ни сталось, Назло разлуке и тоске, Чтоб так же нам с тобойи старость Пройти вдвоем — рука в руке! 9 Но в 1966 году, когда я увиделся с дядей Витей в первый и последний раз, он был еще вполне лояльным к Советской власти гражданином, а предстоящие арестантс­ кие этапы ему, должно быть, не снились и в самых дурных снах. Это уже после окончания Литературного института в 1970-м, где учился заочно, он станет ближай­ шим сподвижником Андрея Сахарова и мятежного генерала Петра Григоренко, дру­ гих известных (и не очень) советских правозащитников, которых помянет добрым сло­ вом в стихотворении «Мое тюремное имущество», написанном в декабре 1979 года сразу после второго ареста и помещения, скажем так, во Владимирский централ: Зато с мешками мне не мучаться, Не волочить их на спине. Мое тюремное имущество — Все то, что есть сейчас на мне. Тут что ни вещь — друзей старания, И есть, кого припоминать. Такого пестрого собрания Нарочно было б не собрать! Такого ладного и ноского, Такого теплого вдвойне... Вот — брюки Гриши Подъяпольского! И— Пети Старчека кашне! И словно весь я скроен заново, Не сразу скажешь: кто есть кто. Вот -—шапка Тани Великановой, Петра Григорьича пальто! И вновь родные вижу лица я, Не устаю благодарить. Какая добрая традиция — Одежду узникам дарить! И— словно нету расставания, И все они опять со мной! Как будто всей честной компанией Сидим мы в камере одной! / Камера пока впереди, и дядя Витя приехал в Омск светящимся счастьем с моло­ дой женой — вспомнить молодость, обнять, наконец, после долгой разлуки сестру Лилю, отца Александра Павловича, брата Валерия и, подозреваю я, немного погор­ диться уже упомянутой выше первой своей книжкой, увидевшей свет в издательстве «Карпаты» украинского Ужгорода. Для любого писателя книга, особенно первая, как для женщины— ребенок, которому должны быть рады и другие. Сохранивший­ ся у меня экземпляр подписан моей маме, упокой ее душу, Господи, так: « Зиночке Березовской и ее сынам на долгую, добрую память от друга юности. Виктор Не- кипелов. 15.07.66 г.» «Сынам» — это мне и младшему моему брату Александру, почти не помняще­ му нашего отца, а о его друге-поэте и вовсе узнавшем впервые. Но, конечно, мы в этой подписи — к слову. И «Зиночка-сахалиночка», видел я по глазам дяди Вити, совсем не та, какой он ожидал ее увидеть, что, впрочем, его не разочаровало, а возможно, и обрадовало. Потому что, стоило перевести взгляд, прошлое совмеща­ НИКОЛАЙ БЕРЕЗОВСКИЙ БЕЗУМЕЦ С ТУСКЛОЮ СВЕЧОЙ...