Сибирские огни, 2007, № 4

чужой успех— онмойуспех, пусть обо мне забудут вскоре, — не для себя ищу—для всех лицо твое, родное море!.. Забудусобственныймотив, пройду любые перегрузки,— когдатоварищ моремрусским плывет, меня опередив!.. Не дам сразить его в пути. Наднимглумиться непозволю. Все, чтоморскойдышало болью, ондолженвоспроизвести. ВРоссии не затемпоют, чтоб умолкать на середине... На томстою!.. Исостою вредакторскомнегромком чине. Собственное видениередакторскойработы, редакторского предназначения, когда ре­ дактор больше, чем правщикрукописей, изложено здесь с программной ясностьюи четкос­ тью. И то, что это не просто декларация, подтверждают многие из тех, кто имел дело с редакторомА. Кухно. Таже Макарова, в частности, утверждает, что «редактировал он не равнодушной, не чужой рукой». А вотА. Лиханов подчеркивает, что А. Кухно в качестве редактора был «работягой-чернорабочим, и что иному обошлось бы в прибавок к литера­ турнойрепутации, всвязи, в новые возможности, емудоставалось изнурительной мукой— для тела, для ума, для собственных стихов»1. Не совсемтак. Редакторскаяслужба, чужие рукописи не заслонилисобственные стихи. Более того, это «сибогневское» десятилетие втворческой жизниА. Кухно было, пожалуй, наиболее плодотворным. В 1958 году вНовосибирске вышлапервая егопоэтическая книжечка собразным, соч­ ным, сразуже останавливающимчитательскийглаз названием—«Незабудокбрызгисиние». Тоненькая, вместившая всегодвадесятка стихов. Сразунадо сказать—неравноценных. Следылитературного ученичества, освоенияремесла хорошо заметны водном из ран­ них стихотворенийА. Кухно «Почта»(1952), гделегкость инапевность соседствуют с повер­ хностностьюобразадевушки-почтальонши. Авот стихотвррение «Всемнадцать лет не раз­ берешь. ..» невольно вызывает ассоциациюсраннимЕсениным («Выткалсянадозеромалый цветзари...»). Слышныесенинскиеотголоскии встихотворении «Снег», вкоторомсамобыт­ ность самого А. Кухно проявлена пока весьма смутно: традиционное любовное чувство облачено в такие жедостаточнотрадиционные образно-поэтические одежды. Не стало укра­ шением сборника проходное и банальное стихотворение «Месть» о мальчишке-хулигане, обижавшем девчонок, одна из которых, когда пришла влюбленности пора, в отместку не явилась к нему на свидание. Есть определенные просчетыи в некоторыхдругих стихах. Видел ли это автор?Да, конечноже! Чуть ли не половина стихов из первого сборника для переиздания вдругие книжкиим больше не включалась. А. Кухно помнил светловскую науку «вычеркивания». Ксчастью, неэтистихи, хотяионисамипосебенетакужплохи, составили костякпервой книги. (Были в ней и такие, как «Рукавички», «Хорошо шагать отавами...», «РекаМолча­ ния», способные украситьлюбойпоэтический сборник). Нодаже вупомянутыхотноситель­ но слабых стихотворениях уже без трудаугадывался задушевный тонкий лирик. Алтайский поэт Владимир Башунов, очерчиваяпространство своегопоэтического бы­ тия, писал: «Не тикая, идут часымои //в кругу природы, //родины, //семьи». Традиционный для русской поэзии круг этотясно зрими встихах раннегоА. Кухно. Иуже первая его книга говорила о том, что поэт не чувствует в нем себя стесненным. Хотя, казалось бы, отойжеприродецелые поэтическиемассивысложены!Ноистинный талант как раз на таких затертых додыр темах и проверяется. Скажем, в каком только виде не рисовали нам поэты весну! А вот А. Кухно сумел увидеть ее по-своему — просто, но неожиданно, в образе новорожденного, которого «в одеяле ватном» неуклюжие отцовские руки несут из роддома в первую в его начавшейся жизни обитель: Он здесь еще не жил... Он здесь еще не был... Соседи улыбкой встречают жильца. ' О друге. (Из личного архива А. Лиханова). 133 АЛЕКСЕИ ГОРШЕНИН № БОЛЬШОЕ СЕРДЦЕ ПОЭТА