Сибирские огни, 2007, № 4

Золоторогим пельменем луна взошла над Ильгуменем И осветила облака. И, каждое на прежнем месте, головоногие созвездья Во тьме нашарила рука. И по отдельности, и скопом мрак недоверчивым Циклопом Пересчитал своих овец. В пещере ночи стало тихо. И лишь вздохнула мамонтиха, Бредя луне наперерез. Михаилу Вишнякову Когда бы не кочевний бег Да нищета, Я был бы данником во век Твоим— Чита. Но не тягаться мне с судьбой В мои лета. Одна под чашей голубой ЛежитЧита. Вокруг земля на тыщу вёрст Как дом— пуста. И стынет звёзд осенний воск, И спитЧита. Куда бы не поехал ты— Кругом тщета, От Колымы до Воркуты— ОднаЧита. * * * Колодезного холода бадья Покой переплеснёт через края Так, что утихнет ветер в голове И не растает иней на траве. Тропа моя окажется пуста. Душа моя покажется чиста. И красные осенние кусты Осыплют на ладонь свои листы. Как сладостно струится жизнь моя На грани сна и полузабытья... Как тихо исчезает жизнь моя, как птичий след по краюшку жнивья. Наливала стакан молока, подавала беляш золотистый, было около так сорока ей, наверное, или слегка за... неважно, уже ничего не поправить, не выплакать, не возвратить. Но смеются глаза, но подружки из-за прилавка ей кричат: «Гульчатай, не робей!», и снующих у ног голубей распугав, она сдачу считает... Боже мой, это всё неспроста! Затаилась её красота, ожидает чего-то, кого-то... Так и есть, дальнобойщик хамит, федеральная трасса шумит, свищет пламя черёмух с обочин, джипы, фуры, автобусный люд, шорох денег и жизни салют, и проезжего долгие взоры. Бог на небе. Любовь позади. Что поделаешь, сам посуди, карусель не имеет начала и конца. Я рукой помашу, я архангелу всё расскажу, пусть поплачет о ней, пусть поплачет...