Сибирские огни, 2007, № 4

Друзья начнут предавать друг друга, только чтобы не попасть под его вездесу­ щий липкий язык. Братья проклянут себя, выгадывая лучшую долю, но и это не поможет. Не выручит ни лукавство, ни мимикрия, ни глубокие лабиринты. Мура­ вьед никого не пожалеет, даже тех, кто захочет служить ему, а таких всегда немало. Он беспощаден, потому что он — мировое зло, абсолютное и не требую­ щее поклонения. Воцарится жестокий муравьед с колючками на хвосте и с прон­ зительным взглядом, с диадемами на каждом из десяти невидимых рогов. Гово­ рят, и голоё у него много, и каждая ненасытна. Колченогая походка скрывает ужасные когти, что способны разорвать самый прочный термитник, разрыть землю до преисподней, дабы впустить ее сюда. И преисподняя откроется за грехи наши, и за грехи наших детей, и за грехи детей наших детей, и так далее... Так исчезнет треть народа муравьиного, и поделом ему. А потом придут скорпионы и саранча, которыхмы так долго изгоняли, нежалея заклинаний. Тот, кто чародействовал, падут первыми. За ними — кто прикрывался мохнатыми мантиями. Затем настанет черед лжецов и лжепророков. Последними кара настигнет детоубийц и прочих мелких воришек. И будут пришельцы мучить племямуравьиное до последнего коленца, но неубивать. Пусть почувствуют грешни­ ки всю боль и презрение своей Созидательницы. Всепожирающую боль и жгучее презрение, от которого сгораешь. Но нет, муравьи будут корчиться на жаровне, испуская крики. Лишь по истечении тысячи двухсот шестидесяти лет наступит долгожданный мор и погубит еще треть муравьев. Освободит от страданий. А после грянет землетрясение, огонь извергнется из бездны и упадет с неба. Уж если карать за собственные прегрешения, так по полной программе. Чего мелочиться? Жахнут камнепады, повалятся стволы деревьев, стоявшие до того извечно. Создательница всемогуща. И будет это длиться, покуда не иссякнет ее род греховный. А те немногие, кто останутся, искупятся, наконец. Их список со­ ставит сто сорок четыре тысячи, в том числе колено Гадово...» Настоящее откровение для тех, кто понимает. Скорее всего . четверг, время неизвестно. Казалось, оно остановилось в каменном мешке, застоялось, как спертый воздух. Сквозь пелену спутанного сознания ощущаю мир вокруг себя, какой-то изуродо­ ванный и рваный. Сколько я здесь? Миллион или минус миллион лет? Несколько потерялся. Белые окружили Дом нехотя, не опасаясь засад и неожиданных контратак. Так и есть, их армиям, почти втрое превосходящим силы окопавшихся, обладающим кон­ ницей и даже авиацией, ничего не грозило. Как некогда рыжие, теперь черные ждали с неотвратимостью быстрого конца. Не было только каучуковых, как в тот раз. Железняк лихорадочно готовился к обороне. Сквозь стены каземата доносились глухие звуки, топот множества парных ног. Он хороший военачальник. Он смел. Он погибнет, защищая Дом. Но при этом Дом погибнет тоже. И вчерашние волнения, связанные с моим смещением, с концентрацией власти, — чушь. Мной уже овладевает вселенское равнодушие. Нет больше дела до замкну­ того мира, как и миру до меня. Я замурован глиной в крошечном пространстве вместе с полузадушенным Геллием, к нам даже не приставили охрану. Что толку выкарабкиваться, если вместо свободы я увижу горы трупов и опустошенный до самых закоулков Дом?.. Очнулся через час или через несколько дней? Не пойму. Поэтому прислушива­ юсь к звукам и приглушенным запахам. Штурм уже идет. Прошлая осада рыжих нас многому научила, Приллу сейчас явно не сладко. Но силы слишком неравны, до вечера никак не продержаться. Аро­ мат схватки проникает даже сюда сквозь глиняные стены и угасает в чувствительных волосках. Варвары всегда уничтожали цивилизации. Разве ж мы не вандалы, когда сводили на нет рыжих или тех из мегаполиса? Еще как. И нечего думать об устрой­ стве мира, надо жрать, пить, упиваться разрушением. Тогда и будет все в порядке в головах и ближайших комнатах. А умникам надо сразу перекусывать шеи. Нечего чикаться с ищущими себя, пока они не окрепли. Иначе им придется томиться в глиняных мешках и мучиться от 10 ^ стыда за все подряд.