Сибирские огни, 2007, № 4

Вот это, наверное, самое главное, что их пугало. )>д — Нужна стабильность, а ты продолжаешь расшатывать умы. — Хватит перемен. Хватит строить новые модели мира, Копейник. Пока не £[5 поздно. ^ — Только-то?— презрение настолько охватило меня, что%е хотелось даже спо- оз рить. Хорошо обвинять со стороны, ты как будто все предвидел, предупреждал, но не д был услышан. < Вы еще столкнетесь с необходимостью все менять. Это мир изменился, и ста- >, бильности надо ждать лишь в постоянстве перемен. 2 — Кто из вас будет Первым? -—казалось бы, невинный вопрос. f — Это решит синод. Я, к слову сказать, отказался, ты ведь знаешь— я никогда не хотел им быть, —продолжал оправдываться Прокуратор. Он Великий Второй, эт верно, по моему глубокому убеждению, да и не только по моему. Но Прокурато явно лицемерил, они ведь с Ливием давно косились на мое место, потихоньку интри­ ге гуя. Потому я их и посылал на наиболее опасные участки боя, пытаясь незаметно 2 избавиться. Здесь дело в другом. Похоже, он просто боится на этот раз Святошу, как ^ боялся всегда меня. Л — Дом почти разрушен, его некому защищать, — бормотал между тем Желез- ^ няк. Совестливые какие-то заговорщики. < — Вы еще скажите, что я погубил нашу армию, — не сдержался я, опутанный о. трофейной паутиной. д — Белые на пороге. Если бы не ты, они бы сидели сейчас у себя в Хатке и не < совались бы сюда. ^ — Ха! Нас раздавили бы рыжие, если бы не я. 3 Аргумент был действительно такой силы, что Железняк не нашелся, что отве- < тить. Прокуратор, привыкший завсегда вторить, тем более молчал. Как такой тихоня вообще может хотеть абсолютной власти, если затыкается в нужный момент? Но именно он, укрываясь за излишнюю «скромность», пережил нескольких Первых Великих. И никогда не решался на последний шаг. Впрочем, это далеко не показатель нерешительности или трусости. Даже в та­ ком специфическом коллективном обществе, как наше, привыкшем к множествен­ ности управления, рождаются хитрые властолюбцы. Они прикрываются заботой о всеобщем благоденствии, лгут, а тем временем сами приближаются к престолу. И побеждает из них либо самый сильный, либо самый подлый. Сильный рано или поздно ослабеет, но подлый— не очистится никогда. Долог путь Прокуратора. — Ты даже не похоронил павших, — заверещал Святоша, почувствовав замин­ ку. Это его первые слова за сегодня. — Заткнись, ублюдок святости! Забыл, что именно ты всегда призывал съедать мертвых? — отбрил я, подавшись вперед. Паутина цепко держала. — Тебе на самом деле не нравится то, что мной, наоборот, было запрещено во время войны питаться падалью. Как вы давно уже поняли, мы издавна были каннибалами. Но это не грех, если общепринято и культивируется с начала времен. В конце концов, это закон жизни, практически конституционный. Нельзя обвинять червя, поедающего дохлую крысу, в низменности и мерзости помыслов. Такими создал нас бог. А что до моих запре­ тов, то я решил подобным образом бороться с анархией, наступающей после битвы, а отнюдь не с укладом жизни. Представляете омерзительное зрелище: Куликово поле, и алчные орды стервятников, дерущихся за лакомые куски? Да что я объясняю, у вас у самих принято пожирать своего ближнего, стоит ему только оступиться. Пусть уж игроки-могильщики потешат свой интерес. Кстати, некоторые из них, чтобы забрать выигрыш, вынуждены были отдать мне все свои запасы трупного яда. Были, не скрою, кое-какие задумки насчет биологи­ ческого и химического оружия. Ради этого стоило отказаться от пиршества с дохля­ тиной. — Железняк, убей его! — На этот раз ты перебираешь, Прокуратор, —-Железняк застыл в нерешитель­ ности. — Так мы не договаривались. Тошно-то как. Как же ты мог, Железняк, поддаться на уговоры этого... Я, видно, сам виноват. Нельзя возвышать, перескакивая через сословия, гордыня гораздо силь-