Сибирские огни, 1996, № 1 - 4

фактом: сегодня о годах репрессий редко кто из литераторов в своих произведениях продолжает писать. Хотя такие еще и оста­ лись. Потому, наверное, остались, что для них унесшие миллионы жизней репрессивные волны, в разное время прокатившиеся по стране Советов,— не тема, не выигрышный материал для книг, а неотступная боль и судьба, о которых не говорить они не могут, К ним относится и писатель Вадим Макшеев. И не случайно. Собственная жизнь его, сына бывшего офицера царской и белой армий, сложилась так, что накануне Великой Отечественной он, совсем юношей, почти ребенком, вместе со всей семьей был выслан из Прибалтики в Сибирь. Отец писателя умер в концлагере, скон­ чались в ссылке и мать с сестрой, а сам Макшеев в качестве спец- переселенца на два десятка лет «задержался» в Васюганье. О васюганской советской ссылке В. Макшеев опубликовал в разные годы ряд документальных хроник и несколько художествен­ ных рассказов. Один из последних (но времени публикации) назы­ вается «По сути дела». Словосочетание это постоянно фигурирует в речи бухгалтера Николая Андреевича — одного из персонажей рассказа, тоже спец- переселенца. Но имеет оно, конечно, и свой особый подтекст, ука­ зывающий на то, что разговор в рассказе ведется «по сути дела» об униженных и оскорбленных гражданах России, виноватых либо в том, что не разделили большевистских взглядов, либо в «нека­ чественном» своем происхождении. О них-то, с кем не один год про­ вел бок о бок, автор и вспоминает, пытаясь донести до нас, нынеш­ них, мысли, чувства и настроения их: «Пишу почти полвека спустя, мучительно пытаясь представить себе ощущение того времени». Ощущение тягостное. И не потому только, что война, трудно. Это понятно. Всем нелегко. Но вдвойне тяжело, показывает пи­ сатель, гражданам «второго сорта», спецпереселенцам. Они — из другой жизни, у которой отняли прошлое. Они в своей стране — изгои. Как кость в горле, застряла в них неизбывная тоска по ми­ нувшему, а истерзанная душа рвалась к невозвратному — к тем светлым дням, когда, вдали отсюда, они еще были счастливы. Каждый по-своему. Николаю Андреевичу о днях тех напоминают старые добрые фильмы, герою-рассказчику — всплывающие в па­ мяти образы близких людей и прежде всего отца — благородного интеллигентного человека, не утратившего, несмотря ни на что, любви к России. Правда, о нем, как и о матери с сестрой, и вообще о светлой доссыльной полоске жизни в рассказе «По сути дела» говорится вскользь. Об этом В. Макшеев напишет отдельно. В рассказе «Скажи, отец» еще нет ни барж, набитых людьми, которых везут по великой сибирской реке в болотную глушь, ни лагерей, но уже есть предощущение будущей трагедии, о деталях которой В. Макшеев напомнит, знакомя с судьбами васюганских ссыльных. Оба рассказа дополняют друг друга, оба пронизаны пронзитель­ но-щемящей интонацией, одновременно и горько-трагичной, и свет­ ло-лиричной. Написаны рассказы изобразительно скупо, порой поч­ ти документально, тем не менее очень густо, емко, рельефно и точ­ но. Словам в рассказах В. Макшеева по-чеховски тесно. За каж­ дым — многое просматривается: время, место, людские судьбы... Большевистские репрессии начались не в сороковых годах. Уже в первые после гражданской войны годы многие «бывшие» и ина­ комыслящие успели на собственной шкуре почувствовать беспощад­ 265