Сибирские огни, 1996, № 1 - 4

Автор показывает, какой это изнурительный труд, отягощенный и тому же бытовой неустроенностью, физическими лишениями, болез­ нями, А молодость, естественно, мечтает совсем о другом... Уж, казалось бы, чего только не написано о войне! А вот поди ж ты — новую, фактически неизвестную страничку ее открыла М. Корякина. Тем рассказ прежде всего и интересен. Увы, гораздо меньшую ценность представляет он как произведе­ ние художественное. По форме это нечто вроде безыскусных страничек из девичьего дневника героини, от лица которой ведется рассказ. Такая манера поначалу даже подкупает, но вскоре оборачивается какой-то судо­ рожной поспешностью, скомканностью и невнятностью. Автор, прав­ да, пытается осмыслить жизнь своей героини с высоты нынешних лет, но делает это тоже торопливо, касательно, а потому и неглу­ боко. Все сказанное оставляет после прочтения чувство неудовлет­ воренности: хороший материал не нашел соответствующего худо­ жественного воплощения. По материалу довольно неожиданен и рассказ Ивана Уразова «Светилась, падая, ракета», который поведал нам о военных музы­ кантах — людях на фронтовых дорогах также весьма экзотичных. Не мудрствуя, И. Уразов заострил внимание на одном из эпизодов великой войны. Одном из тысяч. И, вероятно, далеко не самом примечательном. Однако с первых же абзацев видно, что пишет че­ ловек не только бывалый, знающий о войне из первых рук, но и умеющий ее в зримых, конкретных запоминающихся деталях по­ казать. Только, показалось мне, глубины фокуса недостает. А пото­ му изображение скорее не глубинно-художественное, а поверхност- но-репортажное. Если в названных выше произведениях М, Корякиной и И. Ура­ зова элемент новизны несомненно присутствует, то обнаружить его в рассказе Валентина Решетько «Вернулся» вряд ли удастся. А фа­ була его такова. Конец войны. Победа. В одной из деревень на Васюганье ждут возвращения с фронта своих мужиков. И вот на­ конец-то прибывает рейсовый пароход, на борту которого сельчане надеются увидеть кто сына, кто мужа, брата или отца. Но сходит с него один-единственный солдат... Дальше пересказывать нет смысла, потому что самое неожидан­ ное уже произошло, и следует описание долгого многочасового за­ столья, радости общения вернувшегося домой Павла Иванова с домом, семьей, деревней. Ну а ближе к финалу у соскучившегося по плотницкой работе и из желания как-то помочь обезмужичевшей деревне главного героя вызревает идея «деревню нарядить, чтоб как невеста была», или, проще говоря, поправить изгороди у вдов, отремонтировать калитки и т. п. Солдат с энтузиазмом берется за топор... Прекрасно, конечно, но как-то очень уж искусственно. Слишком уж этот розовый сквозь мрачные тучи суровой обыденности пафос — в духе классического соцреализма, требовавшего наличия положи­ тельного героя и радостного света в конце тоннеля. Да и давно все это «военной» прозой «отработано», давно стало пещерным анахронизмом. Впрочем, дело не только в подслащенном пафосе. Смесь кондо- вости с литературщиной, которой отличается стиль рассказа В. Ре­ шетько, еще больше усиливают ощущение его вторичности. Да и, откровенно говоря, не только одного его. По большому счету рассказы М. Корякиной и И. Уразова также трудно рас­ сматривать как нечто совершенно самостоятельное и в «военной^ 260