Сибирские огни, 1995, № 1 - 6

обрабатывают немалое количество земли, богатеют, но, подмечают авторы особенность, о которой предпочитали умалчивать,— за счет получаемой у хозяев работы выживали малоимущие крестьяне ^ и бедняки. Из повествования хорошо видно, что и вообще-то в Си­ бири существовала целая система перераспределения части средств зажиточного слоя крестьян в пользу остронуждающихся,^ которая помогала поддерживать социальное равновесие. Не случайно отно­ шение к «хозяевам» было как правило уважительным. И не про­ сто в силу естественной благодарности за поддержку. Для сибир­ ского крестьянина понятие «хозяин» вообще много значило. Едва ли не каждый мечтал стать «хозяином», но мог отнюдь не всякий, ибо в одной упряжке должны были соединиться крестьянский та­ лант, соленый пот и неизбывная любовь к земле. Собственно, эта-то «пламенная страсть» к земле и роднит всех «хозяев» Тайжины. Совершенно логично, что при таком трепетном отношении боль­ шинства сибирского крестьянства к земле, к хозяйству, откровен­ ной голытьбой в Тайжине были либо безнадежные лодыри, либо пустопорожние людишки вроде деда Ерунды (этакого сибирского Щукаря), либо непутевой семейки Минайловых. Не случайно они первыми и ринулись в коммуну, сколоченную профессиональной революционеркой Клавдией Зноевой с помощью демагогии и нагана. Несмотря на то, что это противоестествен­ ное для крестьянина уродливое образование — предтеча коллек­ тивизации — показано в повествовании в трагикомических тонах, не было, пожалуй, в литературе российской со времен В. Зазуб­ рина (роман «Горы») изображения коммуны более точного и объ­ ективного. В возникновении и недолгой истории тайжинской коммуны до­ статочно ясно просматриваются истоки той «революционной ситуа­ ции», которую создали большевики на исходе 17-го года и про­ должали потом нагнетать многие десятилетия. Ведь с чего начинает большевичка Зноева? Со своеобразного «рэкета» «хозяев». На «рек­ визированном» коммуна и существует несколько месяцев, не имея ни ясной цели, кроме иллюзорного «светлого будущего», ни проч­ ных стимулов. Неудивительно, что с убийством Зноевой коммуна легко распадается и бесследно исчезает. Впрочем, не так уж и бесследно. Она кладет начало рассло­ ению некогда крепкой тайжинской общины. Но это не пресловутый классовый раскол, на который сваливались все драмы и трагедии революции. То есть, если примитивно делить массу на бедных и бо­ гатых, он, возможно, и классовый, но — что важнее и точнее — он преднамеренно спровоцированный экстремистской нетерпимостью большевиков, их откровенно террористической политикой в отноше­ нии не только капиталистов, помещиков и т. д., но и крестьянства, причисленного к мелкобуржуазной прослойке, а стало быть, и всего российского народа, ибо, как известно, Россия того времени была страной по преимуществу крестьянской. Но и к прежней России с царем-батюшкой возврата уже не было, что еще больше усугубляло положение рядового крестьянина, против его воли вовлеченного в политический круговорот. Сосватан­ ный за новую, чуждую ему власть, крестьянин остался жить с ней, как с нелюбимой женой, в наивной надежде, что стерпится-слюбит- ся и перемелется, и этой-то своей инертностью, в общем-то, сам предопределил трагическую свою участь на новом витке истории, в чем лишний раз убеждают описываемые» в «Тайжине» события, в частности, связанные с гражданской войной. 251