Сибирские огни, 1995, № 1 - 6

Завязавшийся в повести «Лето и часть сентября» между Князе­ вым и Арсентьевым конфликт во второй части трилогии — повести «На зимних квартирах» — еще больше драматизируется, достигает критической точки, и Князеву за самоуправство грозит увольнение. Происходит, в общем, один из тех нередких случаев, когда ини­ циатива становится наказуемой и человека, сделавшего большое и нужное дело, в результате карают за отступление от буквы ин­ струкции. Надо сказать, что такого рода конфликт имел весьма широкое хождение в так называемой «производственной прозе» 70-х годов. Тем не менее взаимоотношения персонажей трилогии не выглядят надуманными. Наверное, потому, что Е . Городецкому удалось глав­ ное _ показать живых людей, с их сильными и слабыми сторонами, с их позициями и взглядами на жизнь и свою профессию. Принципиальной удачей в творчестве Е. Городецкого стал образ геолога Князева — настоящего рыцаря дела. Одержимый своей ра­ ботой, он в то же время является человеком, способным мыслить широко, творчески. Помимо этого, писатель показал еще и сильного, мужественного и по-настоящему красивого мужчину. С некоторым даже, вероятно, налетом суперменства, но уж тут сам род занятий способствует... Образ Князева резко выделялся из толпы ехавших «за тума­ ном и за запахом тайги». И близки ему были, пожалуй, только ге­ рои еще одного писателя-геолога (кстати, ровесника Е. Городец­ кого), покойного О. Куваева. Я имею в виду прежде всего глав­ ных действующих лиц куваевского романа «Территория». Повесть «В черте города» в трилогии «Академия Князева» сто­ ит несколько особняком. Ее главный герой — Алексей Заболоц­ кий — работал в свое время у Князева, но по воле обстоятельств перешел в НИИ. Так что в этой повести и свой жизненный матери­ ал, и свои конфликты. В тихой заводи НИИ люди привыкли скрыт­ ничать, осторожничать. Писатель, показывая глазами своего героя сей околонаучный мирок, тонко иронизирует над нравами этого болота, где нет ни настоящего дела, ни настоящих людей. И не слу­ чайно прошедший «академию Князева» Заболоцкий не выдержи­ вает и в финале срывается с «теплого» местечка и снова отправля­ ется па север, к Князеву. Уроки Князева оказались не только уро­ ками высокого профессионализма, но и уроками высокой нравст­ венности. О людях, осваивающих Сибирь, Е. Городецкий напишет еще не раз и после завершения трилогии о Князеве. Но и в новых произ­ ведениях— а это прежде всего цикл рассказов о первопроходцах сибирской нефтяной целины — писатель останется верен себе, рас­ сказывая о реальных, а не лубочно-романтических трудностях и проблемах и раскрывая характеры своих героев главным образом через будничную их жизнь. Невольно возникает вопрос: а как же все-таки с романтикой? Неужели Е. Городецкий напрочь исключил ее из произведений? Нет, конечно. Просто под романтикой он подразумевает не что-то от­ влеченно-красивое или неопределенно-возвышенное, а умение видеть н чувствовать прекрасное в вещах и делах самых обыкновенных. Как умеет, например, герой рассказа «Работа горная, работа черная» Федор Сорокин, лучший шурфовщик экспедиции. От «чер­ ной» своей работы получает он истинно эстетическое наслаждение. И такая вот «эстетическая наполненность» тяжелого физического труда, когда от него становится на душе, «как в праздник», как 2 4 8