Сибирские огни, 1995, № 1 - 6

терзал братьев-фермеров Кожуховых, не допустив в предбанник, где с ними работал, никого, даже господина Черниченко. Словом, американец действовал по-американски, ме­ ня же удивила некая отстраненность Юрия Дмитриеви­ ча. Он не задавал вопросов! Значит, не собирался пи­ сать о живом опыте перестройки. Но почему? На обратном пути, когда нас усадили-таки вместе в колхозный автобус, я спросил: — Какое место, по-твоему, должен занять деревен­ ский очерк в современной литературе и в жизни? — А ему вот что! —председатель совета по очерку и публицистике Союза писателей СССР показал над головой скрещенные руки.—Звездец очерку. Сейчас важнее публицистика ученых, она поднимает планку на­ много выше! —снова характерный жест, указующий, куда не следует соваться рядовому, «неостепененному» писателю. К тому времени «Новый мир» уже вовсю палил статьями Клямкина, Нуйкина, Шмелева, Селюнина... Много их слетелось в престижный журнал, и каждый торопился расклевать свою добычу: советскую историю, советскую экономическую систему, советский образ жизни. В одном из номеров был опубликован и очерк Ю. Черниченко «Поднявшийся первым». Это в связи с юбилеем Валентина Овечкина: «Овечкин был властителем чувств моей моло­ дости. Сказать бы —дум, да выйдет перебор. Именно чувств!» В подтексте этого странного признания угадывалось желание автора отмежеваться от неудобного учителя, которому ты изменил. От писателя, гражданина, челове­ ка, «твердящего со святостью провинциала все одно и то же, одно и то же». Черниченко чуть что не пожалел Овечкина как не­ счастного рыцаря колхозного строя. Между тем именно Овечкин, «в гроб сходя», благословил Юрия Дмитрие­ вича в Союз писателей, выдав ему щедрый аванс в ви­ де предисловия к книжке «Стрелка компаса». Это было в (1965 году, и не вина Валентина Влади­ мировича, «Поднявшегося первым» на борьбу с извра­ щениями народных идеалов, на защиту святого дела первых коммунаров, не вина правдолюбца Овечкина в том, что его «крестник» станет первым и самым оголте* 220