Сибирские огни, 1995, № 1 - 6

И еще говорили, что он стукач, но мне в это как-то не верилось. Этот френч боевой, седина, коньячок, не рюмкой, а граненым стаканом. На вечеринках он пригла­ шает на вальс писательских дам— и вдруг стукач? Стукач —вот этот мышонок с реденькими волосенками, из-за угла мешком напуганный, которого наша секре­ тарь-бухгалтерша привела и посадила напротив меня, когда юбилей был уже в разгаре. Незнакомые женщины в кофточках зачитывали адре­ са, дарили что-то военное — кортики, полковничьи па­ пахи, поэты декламировали экспромты, и вдруг пред­ седатель-тамада попросил: — Может быть, скажешь что-нибудь, Стасик? «Стасик» был мышонок, которого наша бухгалтерша посадила напротив меня. Заозиравшись по сторонам, сглотнув от волнения, он пробормотал холуйскую чепу­ ху про светлый ум, недреманное око и рыцарское бла­ городство. Сел, уткнулся в стол, всем стало неудобно, потянулись к рюмкам. •— Я хочу, чтобы все мы выпили за Стасика,— сказал тамада-председатель.—Он на меня не обидится, что я обращаюсь к нему так запросто. Мы же друзья детства, за одной девчонкой бегали. Встань, Стасик, пусть народ посмотрит на тебя, запомнит. Теперь мы пятнадцать лет спустя снова вместе. Выпей, одну рюмочку можно, и пусть горькая покажется тебе сладкой, как сладкое слово свобода! Стасик стоял, как провинившийся школьник, опустив плечи, и, когда все загомонили, зачокались, тоже тря­ сущейся рукой поднял рюмку и, проливая, выпил. Я тогда не знал еще, что жалкий этот Стасик —мой будущий крестный, написавший когда-то про девочку Золотой Дождик. В самом разгаре веселья наша бухгалтерша, разыс­ кав меня, попросила отвезти кого-то домой, такси она вызвала. Пострадавший, забившись за шкаф, плакал. Мне пришлось взять его под мышки и тащить с волочащи­ мися по полу ногами, вталкивать по частям в машину. Он всхлипывал всю дорогу, плакал у меня на плече, пока я затаскивал его по лестнице малометражной «хру­ щевки». Это был Стасик, мой «крестный номер один», тот самый молодой человек с волнистыми волосами, книжку 162