Сибирские огни, 1994, № 7 - 12

Все мы братья — В небе, в поле. На глубоком две морском. Всё различье, как я понял. Лишь в наборе хромосом. ( «Н а учно -п о п уляр н о е ») С позиций равнозначности каждой частички мироздания поэт и осмысливает мир. Думаю, что отсюда, не в последнюю очередь, его прямо-таки любовное пристрастие к обыденной жизни челове­ ка и природы, к незначительным вроде бы подробностям бытия. Впрочем, грань между чем-нибудь конкретно-зримым и беспре­ дельно-космическим бывает порой почти неуловима. Лирическому герою Г. Карпунина иной раз даже кажется, что достаточно «лишь только шаг шагнуть из сенок», чтобы его подхватило «теченье Млечного Пути». И такого рода чувствование вполне укладывается в концепцию единого мироздания, если понимать его не просто как некую конструкцию, где для всякой вещи есть своя ниша-ячейка, а как сложнейший организм, совершающий, при множестве различ­ ных подводных течений, единонаправленное движение в Простран­ стве и Времени. Ну а стержнем, осью мироздания, вокруг которой совершает оно свое движение, становится у Г. Карпунина... подсолнух. Да, да, самый обыкновенный подсолнух. Правда, поэту он кажется «мощ­ ным разрядом природы неясно какой». На подсолнухе этом и «воз­ никает система Пространства и Времени». Символический, если не сказать даж е— космогонический образ сей, хотя и стал он, безусловно, поэтической находкой, неожиданен только на первый взгляд. С точки же зрения художнического свое­ образия его автора, заключающегося в постоянном сопряжении разных уровней бытия, во взаимоповерке одного другим, такого рода образ вполне логичен. . Есть в поэтическом мироздании Г. Карпунина еще одна важная проекция, вне которой творчество поэта трудно было бы себе пред­ ставить. Я имею в виду — мир истоков. Ему Г. Карпунин посвятил немало стихов, хорошо передающих драматизм военного и послевоенного лихолетия. Есть в мире том и своя «Мекка» — станционный поселок Ояш на Транссибирской магистрали, и мир этот очень дорог поэту. Не потому, что вспо­ минать о нем со слезами ностальгического умиления стало хорошим тоном (в фальшивости чувств и настроений Г. Карпунина никак нельзя упрекнуть), а потому, что мир этот вскормил поэта чисты­ ми своими родниками, заложил крепкие духовные основы, вывел на жизненную и поэтическую орбиты. Нет, в мире ничто мне не страшно, покуда Есть чистые реки и светлая речь, Есть мать и отец, и еще это чудо — Огромная, добрая, русская печь, Которая варит, и жарит, и парит, Стреляет дровами, пыхтит и фырчит, От хвори излечит, и сказкой одарит, И вот ведь докуда из детства домчит! («Полет на п ечи » ) Но в какие бы дали и выси ни уносился человек, он не в силах одолеть тяготенья родной земли, о чем и напоминает Г, Карпунин в стихотворении «Старт космического корабля»: 204