Сибирские огни, 1994, № 7 - 12

не просто живописует их, а стремится высветить самую суть, пря­ мо скажем, необычных персонажей, разобраться в философии их существования. Причем, как и в других «уголовных» произведени­ ях, здесь он тоже уходит от романтизации воровского мира в духе блатного фольклора. Ну а поскольку это первая его прозаическая вещь, можно утверждать, что дело мы имеем с изначальной и не­ поколебимой позицией. Но, слава Богу, не впадает Б. Новосельцев в другую крайность, очень, кстати, характерную для нынешних литературы, кино и ис­ кусства,— в зловонную помойку чернухи. Во «Втором сроке» изображена очень специфическая среда, тем не менее почти нет в ней леденящих криминальных страстей-мор- дастей, нагнетания уголовной жути (даже финальный эпизод по­ вести, где смертельно ранят главного героя, выдержан в сдержан­ но-приглушенных тонах), как нет пошлости и цинизма в показе зе­ ковского быта, нет смакования жестокости, насилия... В общем, жизнь «зоны» показана Б. Новосельцевым без при­ украшивания, но и без зловеще-омерзительной грязи: со своим жестким внутренним распорядком, размеренно-монотонной, несмот­ ря на отдельные всплески и даже бури местного значения, жизнью и, в принципе, нормальными, хотя, конечно, во многом и своеобраз­ ными отношениями. В то же время, дает понять автор, колония — вовсе не куророт, а действительно место отбывания наказания, о чем и свидетельствует хорошо переданный писателем морально-пси­ хологический климат лагеря с его ограниченным для передвижения пространством, строжайшим надзором и т. д. Окружение себе по­ добных — для осужденного тоже не лучший фактор. Вот между этих-то двух огней — казенной пенитенциарной сис­ темой, усилия которой направлены, в основном, на подавление всякого непослушания, а не на воспитание нового отношения к жизни, и неявного, но сильного, влияния уголовной среды и лагер­ ной атмосферы — и проходит очищение главного героя повести Октавиана Старцева, или, попросту, Тавки, судьба которого явля­ ется сюжетной основой произведения. Б. Новосельцев прекрасно знает то, о чем пишет. Наверное, и поэтому без особых композиционных ухищрений (по форме «Вто­ рой срок» представляет собой повесть-хронику) ему удается убе­ дить читателей в безусловной правдивости своего повествования. Впрочем, вероятно, не всех и не во всем. Кое-кто может ска­ зать, что многое в местах не столь отдаленных сегодня не так. Не будем спорить. Напомним только, что написана повесть четверть века назад и с тех пор многое изменилось. К тому же, в теме этой Б. Новосельцев стал по существу пионером. Ведь до Ахто Леви с его знаменитыми «Записками Серого Волка» фигура осуж­ денного возникала только в детективах, а будничная жизнь «зоны» и вообще была литературной целиной. Правда, Ахто Леви повезло больше. Повести его удалось выйти вовремя. Появление же «Вто­ рого срока» благодаря матушке-пензуре задержалось на двадцать лет (первая публикация состоялась в 1989 г. в «Сибирских огнях» (№ 4—5). Но как бы там ни было, основной пафос, нацеленный на очище­ ние и духовное возрождение оступившихся, свернувших на пороч­ ный путь людей, Б. Новосельцеву во «Втором сроке» донести уда­ лось. И пафос этот удивительно современен и сегодня, в такое смутное наше время. 192