Сибирские огни, 1994, № 3-6

уснул... навеки. Еще страшнее гибель детей. Истинным другом пересе­ ленцев называли современники Ядринцева. В очерках «В обетованных землях», «Вдальних странствиях» он скажет: «Я был потрясен их судьбою» В очерке «Странник на Золотом озере» Ядринцев обратился к древней алтайской легенде об Алтын-коле, Телецком озере, смысл которой таков: некогда на берега этого пустынного и прекрасного озера забрел человек с большим куском золота, но даже горсти ячменя он не мог получить за него. В отчаянии путник бросил драгоценный металл в воды озера. Он погиб от голода, но озеро с тех пор стали называть Золотым. Ядринцев, сравнивая трагические судьбы русского крестьянина-переселенца и героя легенды, писал: «А что же мы с ним сделаем? А что, если отправим назад? Какое недоразумение! Какая ужасная судьба!» Писатель знает — не имея золотого слитка, «самоход»-переселенец имеет золотые руки. Это дороже драгоценного металла, поэтому труже­ ник-земледелец сумеет бросить в почву вечное зерно и взрастить колос! В смутных грезах мне видится уже не убогий мужичонка, но титан русский народ, пробивающий упорно путь себе через леса и урманы на заколдованное Телецкое озеро. «Мать-пустыня! Когда же ты дашь приют этому труженику!» Это призыв не только к властям, но ко всему обществу помочь народу в тот трудный час, когда он переходит рубикон от старой жизни к новой и совершает одну из великих миссий своего исторического труженичества. Русскую колонизацию на юг Сибири двинул широко распространен­ ный в народе миф о Беловодье. Эта загадочная, никому не ведомая земля, говорит предание, лежит где-то на китайской границе, в непроходимых дебрях. И зашли будто бы туда русские люди, живут привольно, без чиновников, без властей, без податей, и много у них угодий, достатка, и нет там неизбывного крестьянского горя... Не нашли русские крестья- не-«самоходы» сказочного Беловодья. Но сам Ядринцев с огромными трудностями проехал на юг Алтая, и нашел-таки — не Беловодье, конеч­ но! — но затерянные в непроходимых дебрях, в недоступных горах поселки, где жили потомки крестьян, переселившихся туда еще при Екатерине II. В очерке «Русская община на границе Китая», давая историческое обозрение этим давним событиям, Ядринцев описал и жизнь встреченных им поселенцев. И поразился: есть и может быть на земле крестьянское счастье! Не в мечтах только, а в самой жизни! Сильные, смелые люди, поразительно приспособившиеся к непривычно-высокогорным условиям, живущие в полной гармонии с природой, освобожденные от гнета властей, создали своим трудом благополучие: чистые просторные дома, стада животных, тучные поля, покосы, пчельники... Живя артелью, всем миром, они воспитали в себе на приволье умение постоять за себя и преодолевать любые препятствия. «Все эти свойства,— заключает автор,— дают им мощь, залог отстоять себя и проложить культуру в новых местах» Но это только оазис среди всеобщего горя и народных бед. Миф о Беловодье получает под пером Ядринцева особый смысл: при должных социально-экономических условиях, при свободе, раскрепощении труда народ сам выстроит свое благосостояние и счастье. Черты «особого быта» Алтая составляла горнозаводская промышлен­ ность. На Колыванской гранильной фабрике производились выдающиеся произведения искусства, украшавшие Эрмитаж, дворцы не только в России, но и в Европе. В художественно-публицистическом очерке «Сибирская Швейцария» Ядринцев первым в литературе рассказал об ужасающем положении алтайских мастеровых, «бергалов», «циклопов» каменоломен, о «голом пролетариате», ограбленном управляющими, горными инжене­ рами, ростовщиками; о беспомощных стариках, бывших рабочих, иска­ леченных, нищих, просящих подаяние. 60