Сибирские огни, 1994, № 3-6

понимал, что он также равнодушно относится ко мне, как и я к нему. Я испытал это после большого знакомства с купеческими сибирскими городами. В моей душе не было теперь ни суровой критики, ни негодования. Я слишком много пережил и слишком устал, в моей душе было только ощущение пустоты и томительной грусти. Теплящийся огонек к тому же вдруг потух во мраке. Томительно переваливается экипаж, лениво ступают измученные кони, уныло звякнет колокольчик и замрет как жизнь иссякшая, идущая к концу. — Скажи, ямщик, далеко ли до конца?...— Не слы­ шит! — Ямщик, огни мелькнули, не город ли? — Улусы, барин, до города далеко. И снова мрак ночи охватил, и вновь огни исчезли. О, сколько раз я в жизни принимал огни улусов за огни родные. Зато огонь, бывало, светил, грел там, где его не ожидаешь. И я припомнил первую свою ночь в Монголии. Когда мы скромно и незаметно вышли из купеческого города и потянулись по задворкам с десятью вьючными конями и одним работником, я и мои спутники чувствовали себя крайне уныло. Когда мы вышли за город, настала ночь, и наше беспокойство увеличилось. Лошади с непривычки путались, вьюки падали. Мы перешли чрез русскую границу, чувствуя всю свою беспомощность. Не знали, где остановиться лагерем, и также вдруг наткнулись на огни. Это были юрты, и мы заночевали у монголов. Помню приветливый камелек, кипящий чайник с молоком и солью, широкое добродушное лицо хозяина, буддийский алтарь, цветной фонарь около идолов, загадочную и оригинальную обстановку и, при всем этом, я чувствовал какую-то теплоту гостеприимства и доброго приюта, случайно и неожиданно встреченного здесь,— в степи. Я вышел из юрты: кругом раскинулась безмолвная торжественная ночь, степь уходила вдаль, горели звезды, как здесь привольно было все и спокойно. И я вздохнул свободно, как будто бы в душе я чувствовал простор. Как будто бы пред этим небом, как под величественным и божественным шатром, я снял с себя заботы и чувствовал, что мелочные дрязги, и ненависть, и злоба, и зависть, и обида остались там, назади. Тщеславие, богатство, рос­ кошь — все, что растлевает мир, что стоит стольких слез, не существует здесь, под этим необъятным гостеприимным 55