Сибирские огни, 1994, № 3-6

довольства, но только жалобу и упрек за то, что я вложил свой бессмертный дух и поделился им с материей, стихией и с пространством, за то, что создал из ничтожества, из праха, и из хаоса мира подобное себе божество... Ее хотел я уподобить богам, я дал ей красоту, какое не носило ни одно творенье, я ей открыл все тайны неба, и в голубом эфире я создал ей покой блаженства, где бы вечно она могла наслаждаться. Я показал ей свое величье. Кто в мире был мне равен, кто более велик, кто был достоин более преклонений! Она должна была любить, она должна была молиться! Какое чувство, кроме тех, который я ей дал, могло родиться в душе ее! Но, верно, тот ветер и легкая стихия, из которой я творил ее, взяли перевес. Кто предпочтен был мне, к кому ее влеченье? С своего недосягаемого, гордого неба опустилась она к ничтожному творенью, которое я заповедал ей даже не видеть — так оно ничтожно. К нему она прониклась сочувствием, и его безумному томленью, к его бессильному стремленью достигнуть знанья божества. И за него обращены ко мне упреки, во мне одном она видит жестокосердье, к нему же чувствует нежность, сожаленье и, может быть, уже любовь... Но если так, пускай она разделит это чувство! Не покажусь я ей боле, и видеться больше.с ней я не желаю. Я укроюсь в даль небес, задернусь равнодушно облаками и звездной мантией, лишь светлый мир здесь отныне будет привлекать мой взор. Один сумею я дарить, один сумею властвовать, и ни с кем более не поделюсь бессмертием, и с облаков своих не спущусь к жалкой планете. Она же пусть придет к нему утешить его печаль, пусть оботрет слезы, те слезы, о которых с такою жалостью мне говорила, пусть разделит все его мечты, его сомненья, перенесет в себе мученья его души. Пусть их упреки и проклятья несутся с дерзких уст на меня! Я презираю их, пусть они насладятся минутным торжеством! Он будет утешен и испытает от богини, которую я сделал для себя, минуты сладкого небесного блаженства, но будут кратки те часы... За ними наступят боли и печали, земное горе сменит земныя радости, и зубовным скрежетом оплачен будет миг насмешки надо мной... Затем, гордо поднявшись на трон, он произнес: пусть душа богини и царицы узнает, до чего она спустилась! Пусть лишится она ее эфирного покрова, прозрачности, воздушной красоты и легкости, благодаря которой она могла носиться в небе, сливаться с голубою твердью, утопать в лучах небесной вари, теряться с звездами на темном небе, 52