Сибирские огни, 1994, № 3-6

Когда произошло это? Меня интересовало здесь начало этого разрыва более, чем самое начало родства. Семейная драма не кончена. Венеция, ты была, конечно, ей свиде­ тельницей, точно также как и того, когда Отелло Мавр зарезал здесь турка... Таким образом, стоя на берегу Венеции, я был окружен совершенно другими видениями. К этой каменной пристани, принимавшей корабли всего света много веков, мне казалось, точно опять неслись корабли с дальнего азиатского востока. Я видел их: золото и слоновая кость сверкали на лодках, сверкали одежды и темные лица оттенялись белыми страусовыми перьями на чалмах; эти корабли несли все драгоценное, они везли бриллиант великого Могола и свою прекрасную царевну. ЕЕ встречали процессией дожи в золотых одеждах, мальтийские рыцари, средневековые монахи, словом, вся средневековая Европа. Я увидел эту царицу, прекрасную и гордую, сбросившую индийское покрывало, воскресшую из волн Адриатики, она стряхивала с себя серебряную пену и дружески протягивала руки, изукрашенные драгоценными запястьями... Но вдруг с ужасом кинулись назад католические монахи, содрогну­ лись дожи, показалась стража, зловещие факелы, шла великая инквизиция, та инквизиция, которая приговорила к смерти и мучениям не одного язычника. Я видел, как выступили железные рыцари с огромными мечами, а она, заморская царица, стояла, также улыбаясь, протягивая свои ослепительно прекрасные руки. Поднялись мечи, и эти прекрасные протянутые мраморные руки упали в море. Вероятно, вот разгадка, почему Луврская Венера оказалась без рук. Венеция была свидетельницей многих кровавых событий и драм средневековой Европы, она же рассказала мне печальные похороны азиатской царицы. Да, азиатская царица была принесена в жертву, но ще же с тех пор богатство твое, собственное твое величие, скажи, гордая Венеция?! Я возвращался с Запада. Исчез Рейн, Швейцария, с залитой солнцем Лозанной, Италия,— она мелькнула чуд­ ная, обольстительная с голубым, глубоким небом, с нежными абрисами гор, с ее нежным воздухом, благоуха­ нием миртовых садов, и все это пронеслось, как во сне, как в пылком бреде сумасшедшего. Южные нежные цветы ударили вас по лицу и исчезли, в груди дрожала рыдающая тоскливая струна. 29