Сибирские огни, 1994, № 3-6

Балаган, мой балаган, Непокрытый балаган! Извините, ведь и бедному репортеру дозволено иметь свои чувства, может же и он когда-нибудь отдаться им. И я отдаюсь им на досуге. Я не знаю, что-то кольнуло меня и на сей раз под сердце, и какая-то тихая тупая боль залегла в нем. — Увижу ли я тебя вновь — балаган мой?.. Говорят, что любовь к родине это остаток от варварского состояния человечества, что она не свойственна образован­ ному человеку, который должен любить весь мир, все человечество одинаково, и я стыжусь этого чувства, когда бываю среди образованного космополитического общества людей, изгладивших в себе это чувство. Я старался приблизиться к ним, отрешиться от этого примитивного чувства, но, странно, почему же оно до сих пор дает себя чувствовать! Чем лее я виноват, что оно так теснит мое сердце, чем же я виноват, что это сердце болит?.. Странные, досадные привязанности! Когда вы воспита­ лись, зачем вы взросли, когда мы не успели принять против вас еще меры, зачем вы теперь жить не даете человеку свободно и располагать собою подобно птице небесной?.. Так я думал, качаясь в своей повозке. И я понемногу стал припоминать, когда я почувствовал впервые эту любовь. Она граничила с снами детства. Она зарождалась рано среди ярких весенних цветов в веселую весну, посреди мягкой и идиллической природы, ще-то на берегах Оби и Томи. Яркие пионы и молодые лилии тогда так весело кивали мне головами, так сладко лепетал ручей, бегущий по зеленому лугу, задумчиво качались рощи, сияло голубое небо приветливым светом, трепетала весенняя жизнь, смеялись, сплетаясь, васильки и незабудки, и все это было озарено зарею молодости, свежести, девственной красотой природы, соединившимися с первыми впечатле­ ниями жизни, с чистыми восторгами юности. И вот, в это-то время, под ярким божественным солнцем, горячо и страстно целующим землю, я почувствовал эту любовь... ...Много приходится пережить человеку, когда жизнь, наконец, обернется другою печальною половиною янусова лица своего, много пережил и маленький репортер, но любовь не переставала таиться в его сердце. Я помню детские веселые гимны природе, но когда я вырос, мне стыдно стало восхищаться одной природой, одними лесами да горами, думы мои остановились на людях. и