Сибирские огни, 1994, № 1-2

— А ты из этого сделай выводы: о себе подумай. Ну, что за работа для молодого человека статистика?—Ба­ бушка сердито фыркнула.—У тебя среднее педагогиче­ ское образование, тоже и в спектаклях подвизалась, за­ метки в газету писала. Пробуй. Ищи себя. А то будешь в старости в амбарушке спектакли разыгрывать. Я слушала и в душе, только в душе (вслух не сме­ ла) негодовала: «Куда я сунусь со своей анкетой». Вскоре я уехала. И только через год, в зимние кани­ кулы (я уже работала в школе) мне удалось на неде­ льку приехать повидаться с мамой. Все в доме как и прежде, только в углу вместо моей кровати громоздил­ ся буфет. Да в амбарушке все старые вещи Полины Алексеевны были свалены в одну кучу, теперь здесь хранили дрова и уголь. «Как это она согласилась?»—• недоумевала я. Мама неохотно отозвалась: «Сама пред­ ложила. Больше туда и не заглядывает. Полина Алексе­ евна еще сильнее состарилась». Я удивилась: разве мо­ жно еще сильнее состариться? Оказалось, можно. Она словно усохла. Лицо —сморщенное, как печеное ябло­ ко. На затылке, сквозь пепельно-желтоватые волосы, просвечивала розоватая кожа. Опустились щеки в скле­ ротических красных прожилках. Во взгляде голубых, поблекших глаз появилась потусторонняя пустота, от­ решенность от всего внешнего. — Значит, ты заметила,—сказала мама,—вечно — потусторонняя. Впечатление, что душа ее отлетела, ос­ талась бренная оболочка. Предлагала ей с нами пита­ ться —отказалась,—пожаловалась мама,—наверное, стесняется. «Да, да, стесняется отчима,—подумала я,—ведь и мне как-то неловко есть при нем».—Но вслух ничего не сказала, не хотелось огорчать маму. — Вот я ее и подкармливаю за ее ширмой. И я не выдержала, хотя и давала себе зарок не вме­ шиваться. — Но, почему она—хозяйка дома —живет в кухне за ширмой? — Ты, кажется, нас упрекаешь,—мама грустно по­ качала головой,—она сама так захотела. Видишь ли, жить в комнате —надо топить, а здесь мы ее отаплива­ ем. Я предлагала ей поставить кровать там, где ты спишь, но она отказалась. Наверное, тебе по молодости трудно ее понять. Она человек прошлого века, слиш­ ком уж щепетильная. 43