Сибирские огни, 1994, № 1-2

в дверь, я не сразу и поняла, а когда открыла ванную, испугалась: с побледневшего лица мужа градом катил­ ся пот. С тех пор он всегда сам закрывал за мной дверь... Встретили меня по-родственному, трехкратно расце­ ловали. Сняли с печки теплые валенки: «Переобуйтесь, в сапожках-то, поди, ноги озябли». Засуетились, стали собирать на стол. Дом старый и не очень-то ухоженный: длинная, в ширину дома, кухня, чистая половина разго­ рожена на две комнаты, одна—для стариков, другую занимала вдовая дочь і атьяна с двумя детьми-школь- никами. Из Питера (так они, по старинке, называли Ленин­ град) приехали Мария и младшй сын Анатолий с же­ ной Дусей. Я не сразу поняла: кто есть кто. После разо­ бралась. Кроме весельчака и балагура Анатолия (он заезжал к нам проездом с курорта), я никого не знала. Приходили старушки в темных платьях и черных пла­ точках. Говорили сожалеючи: «Так вас, Елена Иванов­ на, и не повидала наша Александра Семеновна», «Не говори, так ждала, так ждала...» Не звучало в их сло­ вах укора, но я чувствовала свою вину перед матерью мужа, перед тем, что молчаливо еще жило в этих ста­ рых стенах и всем напоминало о той, что была совсем еще недавно если не правительницей, то душой этого дома. Как ни удручена я была, но в силу своей професси­ ональной привычки, что ли, я не могла не отметить (про себя, конечно) одну особенность в речи родственников мужа. Они говорили так: «Мань, а, Мань, ты не видев­ ши, где мамины валенки?» Или: «Тетя Нюша, ходивши на тот край (надо полагать, улицы, которая некогда была деревней и для жителей этой деревни так и оста­ лось: «наш край» и «тот край»), так ты всем сказавши, когда похороны?» Не прошло и часа, как мой муж, окончивший Ленин­ градский универстет, кандидат наук, весьма следивший за своей речью (еще бы, читал лекции студентам!), не­ ожиданно для себя заговорил языком своего детства. На вопрос: «Коля, где колбасу бравши? Не в Москве ли?» —ответил: «В Москве. Да, нет небольшая очередь. Недолго постоявши...» И немного погодя: «Спасибо, не хочется. Я уже поевши». Сказал и не заметил, а моя память привычно «записала». Легли мы рано, назавтра предстоял трудный день. 32