Сибирские огни, 1994, № 1-2

даже чаю негде скипятить. Другие соседи давали чаю, а Бобриха их выгнала. Луцик маленькая. Она всего бо­ ится. Самолет летит, а она, как шум услышит —плачет. Она же беженка. Тоська, то есть мы—отомстили Боб­ рихе. Тоська целую банку известки вылила на бобрихи- ну дверь. Никто не видел... Папа захохотал: — Ай, да Тоська!—весело проговорил он. Настя его слова поняла как одобрение и сквозь сле­ зы улыбнулась. — Тоже мне экстремистка,—сказал папа, но, види­ мо, заметив Настину улыбку, нахмурился.— Значит, То- ся пакостила, а ты стояла на стреме. Вообще-то некра­ сиво чужие вещи портить. — А она красиво поступила? — осмелев, возразила Настя. — Не только некрасиво, а подло. Понимаешь, нель­ зя на подлость отвечать подлостью, так ведь и не вы­ карабкаешься из подлости... Нехорошо. Скрипнула дверь, вошла мама в халате, с полотен­ цем через плечо. — Что вы тут шушукаетесь? Насте давно пора спать. Папа поцеловал Настю, шепнув: «Больше никогда так не делай!» «Не буду» —всхлипнула Настя. Папа погасил свет и вышел. Страх, чувство вины и раскаяния, весь день мучив­ шие ее, отступили. Настя медленно погрузилась в сон. Ей снились боль­ шие яркие бабочки, каких в самом деле и не бывает, снился зеленый лужок, а по лужку бегает Тоська-экстре- мистка. И во сне она подумала: «Надо спросить папу, что такое экстремистка. Хорошо это или плохо?»