Сибирские огни, 1994, № 1-2

судьбу, лишиться своей свободы. Собственно, это и есть о н а , но не из нынешнего, реального, а из другого, из... Мирз Возможно­ го—того мира, в котором человек хотел бы и мог быть. «Я просил рассказать мне о Мире Возможного. И она расска­ зывала. И мир ее был прекрасен. Не своими городами и реками, не полетами за пределы солнечной системы и радостным трудом, Он был прекрасен мыслями, чувствами и отношениями людей... И чем больше она рассказывала, тем явственнее я понимал, что моя жизнь была цепочкой маленьких а больших предательств, невидимых окружающим, потому что они были спрятаны глубоко в душе; цепочкой страхов и сомнений, когда нужно было дейст­ вовать прямо и решительно; цепочкой недомолвок, которые неза­ метно перерастали в боль и страдания других людей. Я испугался любви к женщине, испугался, что она затянет меня в свой непо­ нятный мне мир... Я спрятался за спину своего лучшего друга, когда нам в лицо смотрели дула автоматов. Я не подал руки одному человеку, когда тот в этом нуждался, посмеялся над дру­ гим, когда этого не следовало делать, я ушел, когда мне не нуж­ но было уходить, закрыл глаза, когда нужно было смотреть еще пристальней, чем прежде». Заглянув в Мир Возможного, герой новеллы смог увидеть те варианты судьбы, более чистые и честные, от которых он отказал­ ся, убежав, как сказочный Колобок, от всего, что мешало его комфортному существованию. Правда, автор дает своему герою шанс начать жизнь с чистой страницы: мы расстаемся с ним как раз в тот момент, когда он решается перешагнуть незримую границу Мира Возможного. По­ ступок этот и становится нравственным итогом его «встречи с чу­ дом». Думаю, что и многие читатели смогут извлечь из этой истории, как, впрочем, и из других в повести тоже, для себя нрав­ ственный урок. Фантастическое и нравственное в повести «Год, как жизнь» друг от друга неотделимы. Более того, чудесное, фантастическое у В. Колупаева нередко становится этаким испытательным стендом нравственного состояния человека. Как это, например, происходит в новелле «Ноябрь». Герой ее лежит а больнице без движения после катастрофы. Он парализован, у него отнялась речь. Однако у него обнаружи­ вается фантастический дар отдельные движения, жесты, слова, заимствовать у других, здоровых людей, делая их своими. Но те, у кого они берутся, их тут же лишаются. Иначе говоря, со­ гласно закону сохранения, ничто ниоткуда не возникает и никуда бесследно не исчезает. У героя новеллы появляется прекрасная возможность быстро выздороветь, да к тому же — взяв у разных людей что-то нужное и полезное, чем сам он не обладает,— стать выдающейся личностью. Суперменом, например, или великим шах«. 'матистом, или певцом... «Я выйду на площадь и возьму у людей по маленькой, ма­ ленькой частичке их движений, по одному звуку, Никто ничего не заметит. Я буду не такой, как прежде...» — рассуждает герой «Ноября», но, к счастью, вослед задумывается и о том, что нельзя жить всю жизнь взаймы чужими действиями, словами, способно­ стями... Перестаешь существовать как собственное «я». Не говоря уж о том, что, беря не отдавая, по существу превращаешься в грабителя. Время отдавать долги... Не случайно мудрость сия вписана в библейские скрижали, Но одним ли этим определяется человече­ 175