Сибирские огни, 1994, № 1-2

Острая социальная направленность повести «Дзяпики», разоб­ лачающая, как говорится, прямым по преимуществу текстом не «отдельные имеющиеся недостатки», а всю господствовавшую в стране систему, не позволила этой вещи выйти к читателю в срок. Но опыт «Дзяпиков» для В. Колупаева не прошел даром. «Толстяк» над миром», по социально-политическому звучанию не менее острое и сильное произведение, написан, как мы успели убедиться, уже в другой форме, ином духе. Я, правда, не взялся бы утверждать, что притчевость в фан­ тастике В. Колупаева —лишь результат суровой необходимости, своеобразный способ защиты тех мыслей и той правды жизни, которую стремился донести до читателей автор. Отчасти это дей­ ствительно так. Тем не менее, я думаю, что только отчасти, ибо притчевость мышления — вообще изначальное свойство Колупае- ва-художника. Приметы притчевости видны во многих его, на­ писанных в разное время, рассказах (тот же, к примеру, «Зачем жил человек» или «Исключение»). И уж насквозь притчевой стала появившаяся несколько позже «Толстяка» над миром» повесть «Жизнь, как год», в которой автор обращается уже не к социаль­ но-политическим, а к общечеловеческим нравственным проблемам. По моему глубокому убеждению, «Жизнь, как год» — лучшее из написанного В. Колупаевым. Здесь он раскрылся как худож­ ник По-настоящему, показал, насколько велики и разнообразны возможности фантастики, если подходить к ней с высокими мер­ ками большой литературы. «Жизнь... Радость и горе, встречи и разлуки, мысли и дела человека. В этом повествовании жизнь не одного человека, а не­ скольких, по-видимому двенадцати людей. Один из них был в Великую Отечественную еще мальчишкой, другой воевал Сам. Один из них инженер, другой —врач, третий работает в мастерской красоты, четвертый... и т. д. Но мне кажется, что их судьбы, их жизни выстраиваются в одну ж и з н ь . Я вполне мог бы сделать героем всех новелл одного человека, но зачем столько чудес на одну простую человеческую душу. А вот однажды в жизни чело­ века чудо должно встретиться обязательно. Оно у каждого свое. У кого любовь, у кого работа, цветы или дети. Чудес не пере­ честь. Но чудо из чудес — сама жизнь!» С такого авторского вступления В. Колупаев начинает повесть «Жизнь, как год». В нем суть вещи и ключ к ее пониманию. Композиционно повесть разбита на двенадцать новелл-глав, новелл-притч, каждая из которых носит название того или иного месяца. Причем, герой каждой из новелл и по возрасту соотнесен с определенной порой годового цикла. Так, в главе «Январь» пе­ ред нами маленький мальчик, в «Феврале» — отрок-девятикласс­ ник, в «Марте» —юноша-студент и т. д. И в своеобразном этом фантастическом месяцеслове автором художественно запечатлен полный жизненный цикл, от начальной его поры и до завершаю­ щей стадии. Жизнь как жизнь идет в повести. По внешне событийной ли­ нии — ничего такого особенного: персонажи учатся, работают, влюб­ ляются, растят детей, внуков, болеют... Но все они объединены одним желанием — ожиданием в своей обыденной жизни чуда. Того самого, которое е предисловии предрекает им автор. Мальчик военного поколения из новеллы «Январь», например, искренне верит, что где-то в лесу, за деревенской околицей, живет взаправдашний дед Мороз. И мальчик пускается на лыжах искать его дом. Он чуть не замерзает в пути, И а фантасмагорическом 171