Сибирские огни, 1994, № 1-2

хлючить следующее: юродивые в Москве были многочисленны и составляли особый класс. Общее к ним уважение, носимые ими вериги, совершенно изменили в русских условиях смьпл древне­ христианского юродства. Теперь это уже менее всего подвиг сми­ рения. В данную эпоху юродство принимает форму пророческого, в древнееврейском смысле, служения, соединенного с крайней ас­ кезой. Спецификой юродства остается п о с м е я н и е ми р у . Те­ перь уже не мир ругается над блаженными, но они ругаются над миром. В XVI в. подвигу юродства начинает усваиваться социаль­ ный, в дополнение ко всему, и даже политический смысл В древ­ ности святые князья строили государство и стремились к осущест­ влению в нем правды. Московские князья упрочили это государст­ во весьма крепко, Церковь всецело передает государственное строительство царю. Но на торжествующую в мире и государстве неправду восстает христианская совесть, которая выносит свой суд тем свободнее и авторитетнее, чем меньше она связана с ми­ ром, чем радикальнее отрицает мир. Блаженные вместе со святыми князьями вошли в Церковь как поборники христовой правды в социальной жизни. Снижение уровня духовной жизни с середины XVI в. разру­ шительно коснулось и юродства. Юродивые уже встречаются реже, Юродство и монашество более сосредотачиваются на севере, тяго­ тея к своей Новгородской колыбели. Городами последних святых юродивых являются Вологда, Тотьма, Каргополь, Архангельск, Вятка. В Москве государственная и церковная власти относятся к блаженным уже с некоторым подозрением. Среди них уже при­ сутствуют лжеюродивые, натурально безумные или обманщики ту­ неядцы. Умаляется уровень празднования памяти уже канонизо­ ванных святых Христа ради юродивых. Синод вообще прекратил практику канонизации их. Лишаясь духовной поддержки, гонимое полицией, юродство спускается в простонародье и претерпевает процесс вырождения. За синодальный период Русской Церкви можно изучать историю духовной жизни, историю праведности,— но пока еще не историю святости. В то же время святость допетровской Русской Церкви представляется цельной и законченной. Процесс ее развития имел свое возрастание, свою вершину (XV в.) и свой упадок. Для этой цельной русской святости характерны светлая мерность, от­ сутствие радикализма, крайних и резких отклонений от древних христианских идеалов. В русском монашестве мы не видим жесто­ кости аскезы, самоистязания. Господствующая аскеза русских свя­ тых — это пост и труд. А от трудовой аскезы — один шаг до ас­ кезы хозяйственной. Отсюда — большое значение монастырей в в системе всего хозяйства страны. Соловки, Валаам и другие оби­ тели— это оазисы образцового хозяйства на основе последних достижений своего времени. Хозяйственная жизнь монастыря по­ лучает свое религиозное оправдание в его социальном служении миру. Иноки заповедают милостыню и благотворительность как условие духовного процветания: «Страннолюбия не забывайте». Служение монастырей и святых не ограничивается смягчением экономических язв и телесных недугов. Мир притекает к монасты­ рям и к святым в жажде очищения, желая хотя бы на время приобщиться к созерцанию духовной красоты (как это было бы актуально в наше время!). Бесстрашие святого перед властью (государственное исповедничество) — характерная черта русских преподобных княжеского и первого столетия царского периода рус­ ской истории. Мученический исход этого исповедничества в XVI ве-