Сибирские огни, 1994, № 1-2

ки на плечи друг другу. Борис говорит: «Брате Глебе, вели грести да поможем сроднику нашему Александру».. Эта особенность по­ читания страстотерпцев тесно связана с почитанием Креста Гос­ подня в христианстве. Крест — символ всех страстотерпцев, из ору­ дия самой мучительной и позорной казни становится символом нашего спасения, оружием на диавола, знамением победы на врагов. В князе Александре Невском мы видим самоотверженную лю­ бовь к народу, готовность «отдать душу за други своя». Высшая христианская заповедь — это заповедь о любви. Хрис­ тос Спаситель говорит: «Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу за друзей своих» (Иоанн. 15, 12—13). Проявляя христианское смирение, князь Александр ездил в Золотую Орду, умилостивлял хана и тем сохранял землю Русскую от татарских набегов. Когда он был оскорблен псковичами, то не только не затаил обиды, но проявил добродетель христианского всепрощения. Когда ввиду опасности, псковичи вынуждены были обратиться за помощью к князю Александру, он приехал в Псков и оказал эту помощь. Как в первом примере, с князьями Борисом и Глебом, так и во втором — с князем Александром Невским, мы видим идеальное христианское отношение к обстоятельствам жизни. В этом — их подвиг святости. И еще один лик святых пользовался всегда на Руси большим почитанием, в то время как современному человеку их подвиг не вполне понятен. Это лик блаженных или Христа ради юродивых. Если остановиться на очень трудной духовной феноменологии рус­ ского юродства, то это могло бы составить самостоятельный ка­ питальный труд. Здесь только схематически укажем ключевые моменты, цементирующие воедино все стороны подвига юродства. Во-первых, аскетическое попрание тщеславия. В этом смысле юродство есть притворное безумие или безнравственность с целью достижения поношения от людей. Во-вторых, выявление противоречия между глубокой христиан­ ской правдой и поверхностным «здравым смыслом» и «моральным законом» с целью посмеяния миру, ибо «немудрое Божие премуд­ рее человеков, и немощное Божие сильнее человеков» (1 Кор, 1, 25). И наконец, служение миру своеобразной проповедью, совершае­ мой не словом или делом, а силой духа, духовной властью лич­ ности, нередко облеченной пророчеством. Почитанием блаженных почти всем им усваивается дар проро­ чества. Высший смысл и разум, прозрение духовных очей — все это рассматривается как награда за попрание человеческого ра­ зума. В тропаре блаженной Ксении Петербургской говорится: «...безумием мнимым безумие мира обличивши, смирением крестным силу Божию воспияла еси...» Юродивый не признает мирской иерархии ценностей и пароди­ рует ее своей жизнью. Не всегда юродство проявляется в чистом виде. Чаще в подвиге святых можно видеть лишь отдельные эле­ менты юродства. Так о некоторых преподобных можно было слы­ шать, что они юродствуют как бы временно (Исаакий Печерский, Авраамий Смоленский). Социальное самоунижение, «худые ризы» преподобного Феодосия граничат с юродством смирения. Соеди­ няемое с подвигом преподобных, юродство является не самостоя­ тельной формой подвижничества, а привходящим элементом аскезы, 143