Сибирские огни, 1994, № 1-2

связанными тесной духовной дружбой. Юный Глеб всегда пребы­ вает рядом с Борисом, слушая его день и ночь. Борис читает жития святых, особенно мучеников, моля Бога о том, чтобы ходить по его их стопам. Князья отличаются милостынею и нищелюбием. Но все эти факты огсутствуют в распространенном тогда на Руси «Сказании о мучениках», составленном монахом Иаковом. Это говорит о том, что не просто христианское благочестие князей, а лишь смертный подвиг их остается в народной памяти. Рассматри­ вая причину такого подхода, легко здесь увлечься ближайшей морально-политической идеей: послушание старшему брату. Слова­ ми летописи Борис говорит дружине: «Небуди мне возпяти руки на брата своего старейшего»... Нравственный вывод автор летопи­ си делает такой: «высоко покорение, еже стяжаста святая к ста­ рейшему брату... Мнози бо суть ныне детески князи, не покоряю- щеся старейшим и супротивящеся старейшим им; и убиваеми суть; ти не суть такой благодади сподоблени, яко же святая сия». Память этих мучеников — голос совести в обстановке междо­ усобиц, не ограниченных никаким законом, голос, дающий нравст­ венный образец для подражания. Но этот политический мотив старшинства должен предостеречь от его религиозной переоценки. Известно, что начало старшинства не было действенным в княже­ ской среде. Преступный брат не мог требовать повиновения себе. Сопротивление ему было всегда оправдано. Таково праведное мще­ ние Ярослава в наших житиях. С другой стороны, популярные на Руси династии создавались по линии младших сыновей: Всеволо­ довичей, Юрьевичей, Даниловичей. Добровольная смерть Бориса и Глеба не могла быть их политическим долгом. Размышления Бо­ риса по «Сказанию» дают евангельское обоснование подвига страстотерпцев. Он говорит о смирении: «Господь гордым проти­ вится, смиренным же дает благодать; о любви: «Иже рече: Бога люблю, а брата своего ненавидит, ложь есть», или «Совершенная любы вон измещает страх». Подчеркивается также аскетическая оценка суеты мира и бессмысленности обладания властью. Еще сильнее переживается Борисом идея мученичества: «Аще кровь мою пролиет, мученик буду Господу моему». Ночью накануне убийства он вспоминает о мученичестве Никиты, Вячеслава и Вар­ вары, убитых от руки своих близких родных. У Нестора Борис — «сообщник страсти Христовой». Здесь очевидна евангельская идея вольной жерты за Христа (хотя и не за веру Христову). Подвиг непротивления есть национальный русский подвиг, религиозное от­ крытие новокрещенного русского народа. Через жития святых страстотерпцев, как через Евангелие, образ кроткого страждущего Христа вошел в сердце русского народа навеки. Борис и Глеб впервые на Руси выявили чин с т р а с т о т е р п ­ ц е в — один из самых парадоксальных ликов русских святых. Не­ противление смерти сообщает характер вольного заклания насиль­ ственной кончине и очищает закланную жертву там, где младенче­ ство не дает естественных условий чистоты. Здесь не делается различия между смертью з а в е р у во Христа и смертью в по- с л е д о в а н и и Христу. И последняя особенность почитания страс­ тотерпцев — по кончине они становятся во главе небесных сил, обороняющих русскую землю от врагов: «Вы нам оружие, земля Русская забрала и утверждение и меча обоюду остра, има же дерзость поганьскую назлагаем» «Сказание». Кто читал житие благоверного князя Александра Невского, помнит описание виде­ ния Пелгусия в ночь перед Невской битвой (1240): Борис и Глеб находятся в ладье посреди гребцов, «одетых мглою», положив ру­ 142