Сибирские огни, 1994, № 1-2

ции выглядит, как некая эскадра кораблей, как флот. Но как на любом корабле есть капитан и команда, так и в эскадре есть флагманский корабль. Замечено, что «погода» каким-то странным образом связана с поведением людей. Хотя, почему —странным? Ведь человек — «мера всех вещей». Здесь уместно привести новозаветную притчу об «одиссее» Иисуса Христа со своими спутниками через Гефси- манское озеро. Во время путешествия, когда Иисус заснул, разра­ зилась страшная буря. Лодке грозила гибель. «Тогда ученики его, подойдя к Нему, разбудили Его и сказали: Господи! спаси нас, погибаем. И говорит им: что вы так боязливы, маловерные? По­ том, встав, запретил ветрам и морю, й сделалась великая тишина» (Мф. 8, 25). Из этой притчи можно извлечь несколько зерен истины. Во-пер­ вых, стихия разыгралась, когда Он спал, а, как известно, «сон разума рождает чудовищ», и еще потому, что люди стали «бояз­ ливы и маловерны». Во-вторых, успокоить и держать эту стихию в узде может только Сын Божий. Таким образом, Сын Божий и Сын Человеческий являет нам здесь себя в качестве самодержца, а не простого «мессии», проро­ ка, указывающего лишь путь к спасению. Он — спаситель («Я есть путь и истина»), и идеей спасения христианство разительно отли­ чается от прочих религий, в том числе и от буддистско-либеральной идеи освобождения. Освобождать можно тогда, когда под ногами надежная «сцена». И «освобождение» — индивидуалистская идея, претворяемая в жизнь в героические времена. «Спасение» же, как выразился Н. А. Бердяев, «коммюнотарно». Это спасение всего ко­ рабля, всей «культуры» путем успокоения разгулявшейся стихии. Героям, титанам — такое не по силам. Проще говоря, только с момента возникновения христианства, которое выдвинуло в повестку дня принцип спасения через Иисуса Христа, через «народ Божий», через «флагманский корабль», начи­ нается собственно история человечества. Своим явлением христиан­ ство ознаменовало рождение «третьего мира», в основании которого лежит третья этическая система самодержавной «общей воли». Если вернуться к формализму В. А. Лефевра, то можно уви­ деть, что сам человек в состоянии изменить только представление о себе, свою «картинку в планшете сознания», но не может изменить свою суть, свой образ, что лишний раз подтверждает несуверен­ ность человека, как такового. Не замечая этого, человек накрепко привязан к определенным «стереотипам мышления», к определен­ ным «образам». Конечно, можно разрушить сущностный стереотип, главный «образ», что успешно делает революция, но создать вза­ мен новый, привлекательный, она не в состоянии. Да это и не ее задача, ее главная цель опорочить, разрушить старый «образ». Че­ ловек же, лишенный «образа», превращается в без-образника, в разбойника, и неудивительно, что в революционные периоды исто­ рии человечества резко возрастает преступность, наступает «смута». И, если не дать человеку привлекающий его «образ», произойдет просто-напросто саморазрушение мира. Поэтому ортодоксальное христианство утверждает, что человека надо спасать, что сам он не в состоянии этого сделать. И главное здесь, чтобы человек понял, что он погибает, что ему нужна по­ мощь. Современный же эгоист заявляет: «Не мешайте мне тонуть, мне это нравится», и если идти на поводу у такого человека, мож­ но опуститься до каннибализма, поскольку кое-кому захочется и этого. 133