Сибирские огни, 1993, № 7-12

толкала их на беспризорность. И побрели они, беспри­ ютные, впечатлительные, по неведомым им пространст­ вам. Отец же с годами держался в стороне, предпочи­ тая не конфликтовать с матерью. Но, с другой стороны, если бы не было этих раздирающих чувства и ум про­ тиворечий, то, наверное, и не стал бы он художником. Потому что всем довольный, благодушный, здоровый душой человек никогда не создаст первого романа, на­ стоящей музыки или картины. Сделать это могут толь­ ко те, у кого обострены чувства, быть может, даже из-за потрясших их горя или уродства. Они страдальчески воспринимают жизнь и, отзываясь на боль душой, разу­ мом, всем, что в них есть, создают, нет, не жалобы — произведения-восторги. И отцу в этом спасибо тоже. Он по крупицам, ску­ по, а не с размаху, по-материному ослепляя и оглушая, вел в жизнь. Хотя зачастую и с раздражением (ему, мнительному, все казалось, что его дети в чем-то хуже, чем чужие), но скрупулезно учил всматриваться во все вокруг, ценить все общепринятое, а значит, но его мне­ нию, единственно правильное. Он любил читать вслух — так, чтобы все вокруг его слушали. У него наверняка был талант пропагандиста, но вместе с ним жила в нем слабохарактерность, путавшая все его карты и не да­ вавшая возможности укрепиться среди чужих людей. Своих и соседских детей он водил за четыре кило­ метра от дома смотреть, как на фасадном въезде в тун­ нель под металлургическим заводом разноцветно горят вывешенные к празднику электрические лампочки. Тог­ да даже огни светофоров у далекой трамвайной линии казались завораживающими, новогодне-елочными.' Не тот ли таинственный и недоступный, высоко горевший в тумане декабрьских морозов, леденцовый свет разбу­ дил в Саше тихую музыку красок? Но дальше по жиз­ ни отец направить не мог, как не умел выбраться на дорогу практического творчества сам. Обессилев в не­ любимой работе в заводском цеху, в противоречиях с самим собой, он низвел себя до хронической бессонни­ цы, до сварливых и назойливых нравоучений. Вред от последних окажется для сыновей гораздо большим, чем был бы он от грубых, несправедливых мужских зуботы­ чин. Рассуждать вообще, обвинять во всех жизненных грехах других отцу было даже приятно. Он чувствовал себя правдолюбцем. Значительно труднее, неприятнее было ему изо дня в день впрягаться в гуж самому.