Сибирские огни, 1993, № 7-12

— ...не знаю, как ваши мужики, а у меця Гриша ти-и-ихий был. А я обратной масти была— упрямой и дурной через то, не приведи Господь. Вот молодым рас­ сказать — пускай бы на ум себе чё взяли. Чёбы и им, спустя лето, по малину не ходить. Ольга знала, про что сейчас хочется рассказать ма­ тери. Об этом мать ей уже поведала, начав с этих же слов про Гришу. Было это тогда, когда она, ее дочь, сходя с ума от тоски, однажды упала на колени, под­ няла глаза к потолку и неистово, сбивчиво зашептала приходящие на память слова не раз слышанной в дет­ стве молитвы от бабки-кержачки. Когда покаянно за­ просила себе слез — просветляющих, облегчающих... Слезы вздымались, скребли по сердцу, собирались в комок у горла, не доходя до глаз. Она опять металась по комнатам, двору, вновь по комнатам и нигде не на­ ходила себе места. Потерянно взялась за нож, чтобы готовить еду. От очищенного лука резко уда^рило по глазам, защипало, наполнило глазницы слезой. И тут она неожиданно в самом деле расплакалась. Известно, женские слезы только поманя иной раз — они тут как тут. Она бросила на стол нож и, не сняв с огня каст­ рюлю, убежала в комнату, в которой вот так же спала Звоночек, упала на край рядом. И, уже не сдержива­ ясь, скинув с себя путы, громко, страшно разрыдалась, зубами разрывая мокрую, соленую материю подушки, зарывая в нее лицо. И тут она ощутила на голове боль­ шую и мягкую материну руку. — Ну, будя, будя... Светку вона подымешь. Все обойдется. Опосля грозы — вёдро, опосля горя — ра­ дость. Тихонько пореви, тока не вой, слеза вымоет лук и все вокруг опять станет смеяться. И вот послушай, дочка, что я тебе скажу. Ты, ить, у матери своей, не у тетки чужой. Главное бабе — хозяйкой себя знать. Вота иду я по моему огороду совсем не так, как ты по твое­ му городу-городу. Кажин цветок оберегу, кажин росток обихожу, кажну травку выполю. Ты тепери нигде ни хозяйка — вот тебе и тошно. Потому и душа у тебя не на месте. Тута и разгадка твоя: дом твой тама, где он всамделе есть. Тока в ём ты успокоишься и в себя войдешь. Вот я тебе про свою-то жисть перескажу,: Отец-то ваш мне уже вторым мужиком будет. Первый-, то, Григорий, тихий был, ти-и-ихий. Вот и не любила я его через это. И взамуж идти за его не хотела, да тятя с мамой выдали: иди, иди за Гришаку, смиреный