Сибирские огни, 1993, № 7-12

' ^ Где? Ты это про снег что ли? — Эх, ты, про снег что ли... Иди сюда. — Да я в одних тапках,— крикнула она, но тут же в нетерпении на цыпочках стала добираться до него н говорить на ходу: — Отец ваш приехал... Приехал и сразу, как дурак. Я Светку пошла будить, пусть хоть поест, а он тоже вошел в комнату и на колени встал: «Ой, да прости. Ой, да я не знал, что ты такая хорошая». И за руки меня ловит, к своим губам прижимает. Художник молчал, пытаясь не поддаваться стыду: «Душой старый мается, сочувствия к себе у счастливых ищет. Кончился его авторитет родительской власти, а авторитета личности он так и не обрел». У художника опустились уголки губ. Ну, вот и он, и отец, выходит, оба унижаются перед Ольгой одной. Кто она такая?, Кто? — Саш, ты спишь что ли? Отец, говорю, ваш при­ ехал,— повторила Ольга. — Отец? Ну, тогда я пошел на сеновал, Генку под­ ниму. Он ведь из-за него, не из-за меня, конечно, при­ ехал. А ты иди в дом, а то холодно. Иди... — Ну и родственнички...— он чувствовал на себе долгий, вопрошающий взгляд Ольги, но заставил себя отвернуться: ему все еще неизвестно, как она, оступив­ шаяся, жила здесь, предоставленная сама себе. Из го­ ловы не шло Юркино объятие. После того, как мать в первый раз ушла от них, дома, благодаря стараниям любившего аккуратность отца, теперь не было и пылинки, но от того на всем стали видны сиротливость и скука. И как-то в выход­ ной, когда отец был на работе, Саша весь день убил на рисование. Во всю свободную стену общей комнаты акварелью он изобразил яркое солнце, голубое небо, синее море, высокие скалы. Отец молчал. Потом Генка передал, что в Сашино отсутствие он громко ругался, грозился выгнать «этого оболтуса, вредителя» из дома, И Саша из детства вынесенной верой опять горько ве­ рил, что действительно все делает по-нечеловечески, и в присутствии отца вновь затихал в своей комнате. Из комнаты этой из солидарности с отцом Генка перешел жить в отцову. В своей комнате Саша бывало и ел, как впоследствии Ольга-жена, не выходя в общую комнату и на кухню. Но радость вернулась, когда он нечаянно услышал, как восхищалась нарисованным появившаяся