Сибирские огни, 1993, № 7-12

прижался по склону один, другой, третий дома, и вот уже вышла на берег реки целая улица, так и оставшая­ ся лежать от казенных домов рудника отдельной дере­ вушкой. От крыльца тещиного дома вышагивали к тайге, касаясь ветвями окон, три, с рождением дочерей сажае­ мые, светлые березы, и, выходит, сами три сестры, еще не совсем сбросившие накрахмаленную красу листьев. Художник вновь неприкаянно пошел на улицу. Ему хотелось найти Генку. Звоночек еще вовсю спала после ночного сидения за столом. На крыльце он поскольз­ нулся на расплесканном из подойника Ольгой молоке и, стараясь удержаться на ногах, с разбегу ухватился за ствол одной из берез. Постоял, близко увидев все бугор­ ки и трещинки на ее коре и глубоко ушедший в нее уже ржавый, будто кровью омытый гвоздь. Сердце ожг­ ло. Что же в этом общего: гвоздь, береза, Ольга? Под ногами снег, перед глазами еще живые листья. Что же тут еще? Как и четыре года назад, когда начата была картина, пришло на память есенинское: «Страна бере­ зового ситца». И не было во всем ничего от высшего, недоступного. Все, видимо, все сравнимо с самыми обычными вещами: с тещей, с ее унавоженным огоро­ дом, с мочившимися на встрепенувшуюся от их теплой мокроты траву Красавой и ее теленком. Березовый ситец. Березовый лист шероховат, упруг, как накрах­ маленный, негнущийся ситец. Да он же, Есенин, из крестьян и поэтому не мог сравнивать березовый лист, скажем, с японским шелком... Где-то в зияющей, пронзительной глубине серых облаков пахнуло солнце. И снег уже не снег, а с неба сошедший яблоневый цвет. Острее проступила по забе­ ленным горам чернота крыш и горячих печных труб, да еще теплой тайги, да мокрого крыльца тещиного дома. Четче обозначились и леопардовые шкуры берез на фоне молодого снега. Однако же, богатые появились одеяния на сестрах Богдановых, как только дохнуло свежачком. Придумали, значит, и они другими стать, как все в эту переменчивую пору. А то, Бог его знает, что там за этой переменой,— счастье или беда? ’ : Как и в последний свой приезд сюда, художник взял , из-под крыши бани шляпку опять сохнувших подсол- ‘ нухов, вышелушил в ладонь горсть семечек и протянул 6 порхающим по кустам веселым синичкам. Голода для птиц еще не было, все для них еще на виду, хотя и под |