Сибирские огни, 1993, № 7-12

Художник уже зиял из дошедших до него разгово­ ров родни и знакомых, что отбывший срок в горно-шор­ ской тайге за удар отца ножом Генка освободился и теперь, оказывается, в самом деле приткнулся здесь, в Таштаголе. Радости за брата не было. Да у них никог­ да и не было-то по'настоящему братских чувств друг к другу. А теперь к этому примешалось и чувство до­ сады: «Хозяева. Все теперь здесь хозяева, а я гость. Я никто». Он на цыпочках переступил порог и тихо, без стука, прикрыл за собой дверь. Скорей отвязаться, ско­ рей выпроводить Сережку на работу и, отделавшись от него, одеть Звоночка и скорей, скорей с ней в Ново­ кузнецк! Он был уверен, что кто-кто, но только не Сережка с Нашей Улицы новый муж Ольги. Уж €ережка-то не был соперником — слишком несерьезно Ольга к нему относилась. Его художник знал со своей свадьбы. Тогда Сережка подарил им с Ольгой тоже нечто несерьез­ ное— деревянную, из реечек, клетку с парой голубей и напутствовал: «Вы им только три-четыре раза крошек посыплете — и они к дому уже попривыкнут». На сле­ дующий день, посчитав, что голуби к дому уже доста­ точно привыкли, Ольга выпустила их на улицу поле­ тать. Рассказывали, что потом в Таштагол вернулась голубка, и Сережка вновь принес ее в дом Ольгиной матери, а голубь где-то в дороге пропал, на что Васи­ лиса заметила, что это был какой-то вещий знак. И свадьбу вон к тому же гуляли в чужом доме, и с его стороны на ней не было видать никого. Нет, это знак. Сейчас, хотя и занята голова была другим, вид­ но, от последнего шага в этом доме вспомнилось отчет­ ливо: сбылось тещино пророчество — Ольга вернулась в материн дом, уже обустроилась, а он потерялся даже для себя. Жил Сережка, кажется, тоже в Новокузнецке (в Таштаголе у него был отец), был женат, а потом, как и Генка, мотал срок. За что — это художника не очень интересовало. Ольга, помнится, как-то рассказы­ вала, что после этого Сережкина жена подала на раз­ вод, оставшись одна с двумя ребятишками. И вот Се­ режка с Нашей Улицы вернулся и находится в доме, в который — тоже что ли из заключения? — вернулся