Сибирские огни, 1993, № 7-12

кислородом сталевыпускное отверстие в печи — и будто заря разгоралась под сводами цеха, густея и ширясь. И, будто в праздник, все — он теперь видел сверху вниз и на знакомой разливочной площадке замирали, глядя на пульсирующее, будто живое, полотнище тя­ нущегося из печи жидкого металла. И говорливее, ожив­ леннее делались старые, молчаливые сталевары. Быст­ рые, как огонь, выходили посмотреть на задние площадки печей подручные. Каждый день праздник у ста- леплавильщико1в: там и сям полощутся широкие крас­ ные ленты горячей стали. Саша торопливо набрасывал в блокнот все это и быстро думал; «Да тут и зарплаты никакой не надо, только дай все это видеть. Все это видеть только дай. Мне вот и домой неохота. Нисколько неохота домой. Да, да, теперь он понимает, что и дед, природный крестьянин, честнейшим образом и вкалывал здесь от входящей в него радости через такие, как сей­ час у него, внука, ощущения сопричастности со всем этим праздником. Каждую свободную минуту, утирая с лица пот, он бежал к крану с холодной водой. Дул из открытых во­ рот цеха ветер, и вода под ним трепетала, лилась из л'адоней и под светом огня сама становилась огнем. От пота лоб щипало, так, будто его натерли солью. Че­ рез два дня кожа на этом месте зашелушилась и слезла. Лоб стал красным. По совету первого подручного он надел под каску шерстяной, для зимы, подшлемник — пот стал впитываться в него и перестал так щипать. Ну, вот теперь я по-дедовски ударно работаю — лопа­ той, по-отцовски думаю — глубокомысленно. Эта та не­ ведомая, когда-то спасшая меня от падения с балкона сила теперь намеренно проводит меня через все труд­ ности, чтобы я полно почувствовал жизнь. И бояться тут нечего. Она не даст мне пропасть, но ставит на са­ мые края жизни. Мне это необходимо для того, чтобы все мои чувства были обострены. Только так я смогу оставаться художником. Он по-прежнему старался войти в образ и в мель­ чайших деталях увидеть, как работал главный персонаж его будущей картины. Прочувствовать его чувствами. Каким при этом было его лицо, что на нем выражалось? Вначале Саша только искоса, а потом все пристальнее всматривался в сталевара Коняхина, в смене которого работал он подручным на печи. — Здоровенько было, Мартеновна,— говорил Коня-