Сибирские огни, 1993, № 7-12

Он тихо, обалдело ушел, решив, что все жестоко, продажно в этом бесчувственном мире. К чему тогда и ему все жалеть? К чему жалеть себя, ее, дочь, все? И что если тогда взять да жениться вновь? Она, Ольга, развлекается, а он, дурак, страдает. И не живет. Ее жизнй идет, а его — в яму. И он же виноват. Не-ет, это­ му не быть. Хватит быть дураком. Он женится. Точно, точно— женится! Пусть она потом приедет, посмотрит на него и повоет, когда он станет для нее абсолютно чужим. Станет никем. Абсолютно никем. Обида за себя породила тайное, властное желание отбить если не у Галкина, то у кого-нибудь жену и осво- божденно почувствовать себя причастным к судьбам от­ крыто и бессовестно живущих людей. Иначе он никто. Он снова женится и поступит в Суриковский институт на факультет живописи. Добьется своего, наивысшего, на что способен. У него будут слава, деньги, машина, и пусть Ольга всю ее жизнь мучается сознанием, что не ценила его. Он расчувствовался от жалости к себе н тихо заплакал: «За что? За что мне такая жизнь — черная?» Он вытащил из почтового ящика письмо. От Ольги! Бегом поднялся по лестнице и, не раздевшись, не ра­ зувшись, стоя у двери, стал читать. «...Деньгами, кото­ рые прислал своей дочери, ты не отделаешься. Давай разделим имущество. И деньги, которые ты за карти­ ны получаешь, тоже пополам разделим. Они твои. Но рисовал картины ты, когда со мной жил. Потому я имею полное право на половину. Так в суде сказали...» 19 Они сидели за столом. Уже разведенная с отцом мать и живущий без семьи сын. — Вот уж не думала, что ты и вдруг так раскле- ешься,— каким-то бодрым голосом стыдила она его.— Стыдобушка, стыд какой: мой сын, мужчина, и вдруг нюни распустил. Это что ж люди скажут? Ну, пони­ маю, конечно, не ожидал такого с ее стороны, но ведь держаться надо. Пример-то с отца не бери. — Вот-вот не ожидал, а теперь держаться...— про­ глотил он ком.— Потому что мы с Генкой, твои с от­ цом дети, жили, не ведая, как живем. Вы с отцом в той комнате квартиры жили, мы, дети, в этой. Вы к нам